Английский сад. 2. Тернистая дорога

После смерти Перси, Джейсон решил закрыться от нее. Он больше не был для нее тем близким и родным человеком, ради которого она могла не дышать. Она дала ему свободу, чтобы он сам справился со всеми своими душевными переживаниями. Но время шло, а покоя в их семье все не было. Они меньше стали разговаривать по душам, механически занимаясь любовью. Каталина понимала, что порой именно она нужна ему. Он мог прийти после долго рабочего дня, смять ее в своих теплых объятьях, пахнущих медикаментами, и со всей силой страсти любить ее до утра. Она проплакала однажды в подушку всю ночь, когда набравшись храбрости, спросила о помощи, и, отвергнув ее, ушел ночевать в другую комнату. Обида душила ее, и, не выдержав, отбросив в сторону всякие предрассудки о том, что женщина не должна первой делать шаг, Каталина пришла к мужу. Джейсон дремал, заметив, как она села на край узкой кровати, он оттолкнул ее. Каталина еле сдерживая слезы, предпочла уйти, пока она совсем не унизила себе таким поведением. Утром он даже не попытался извиниться, а ночью он был неукротимым зверем. Все в общем было не плохо, но той сказки, того взаимопонимания и ощущение вечного полета больше не посещало ее.

Каталина начала неистово рисовать и фотографировать, она спасалась в творчестве, там она искала ответы на многие свои вопросы. Ее сердце уже слышало чьи-то шаги, где-то отдаленно звучал голос, знамение которое она не могла расталкивать. Она все больше вспоминала об Испании, грезя наяву. Каталина не была на родине десять лет, столько воды уже утекло. Наверное, на улицах росли другие цветы, а ароматы наполнявшие город не напоминали о позорной истории[5] и героических событиях[6], а мощеные тротуары по-прежнему бережно хранили следы всех, кто ступал на испанскую землю. Военные взяли власть в стране, этот выскочка, пускай и генерал, Примо де Риверо решил навести порядок раз монарх не в состояние это сделать. Из Испании приходили письма преисполненные оптимизма и радости, для Кат не было секретом, что вся ее семья полностью поддерживает политический режим в Италии, считая, что Англии и Испании нужен непременно такой лидер. Каталине стало тревожно за Испанию.

А еще она страстно мечтала о ребенке, прошло уже достаточно лет, они с Джейсоном давно морально готовы к этому, Каталина устала каждый месяц видеть разочарованные взгляды мужа. Он утешал ее в те минуты, когда он не отталкивал от себя, в такие мгновения у нее внутри билась слабая надежда о маленьком земном счастье. Она гналась за жизнью, стараясь взять у нее все самое лучшее, будто бы жить ей осталось совсем немного и ей еще столько нужно успеть. Она жила на надломе, горела, как самая яркая звезда в своей предсмертной агонии, что же все это могло, значит? Но отклика так и не было…

- Мама, - Каталина посмотрела на дочь, ей уже недавно исполнилось семь, и она все сильнее напоминала ей себя в детстве, - о чем ты думаешь?

- Об Испании, - прошептала она.

- Ты ее любишь? – Джулия склонила голову над шитьем, проверяя гладкость стежков.

- Да, - и это было чистой правдой, - когда-нибудь я ее увижу. Я умру и увижу ее с небес, - Джулия странно взглянула на Каталину, пытаясь найти скрытый смысл в ее словах.

В последний день осени к ним снова пришла Афродита, подарив еще раз восторг любви. Похоже, сумерки рассевались, но надвигалась настоящая буря, буря, сокрушившая все на своем пути.

Февраль – апрель 1933

Берлине они уже жили полтора месяца, за эти дни, проведенные в Берлине, Мария не ощущала себя свободной. Ей все время казалось, что кто-то наблюдает за ней, неустанно следит за ними. Через неделю после назначения Гитлера рейхсканцлером Вильям пришел домой в мрачном настроении. Весь Лондон обсуждал это назначение, большинство потирали руки, ожидая, что для красных[7] наступит возмездие, и только меньшинство понимало, чем все это может обернуться в будущем. О том, что богачи привели к власти Гитлера, не стало секретом ни для кого, о том, что, вдохновленные его идеями некоторые англичане воспаряли, было воспринято тепло. Вильям, который вначале карьере всегда держался стороны либералов, впоследствии перешел на сторону консерваторов, наблюдая за тем, как они проигрывают новой силе – лейбористам. Отчасти ему нравился Рамсей МакДональд, но эти вечные метания и в партии, и между двумя сторонами одного маятника, заставляли его задуматься – принимать сторону нужно только смотря на свои взгляды, а не на преданность. И сейчас Вильям осознал, что лейбористы, приведут страну, когда-нибудь в пропасть. Да, и консерваторам никогда не добиться успеха, если они не прекратят «схватку бульдогов под ковром»[8]. Был только один человек, которого никто не ждал у власти, и которого позовут, когда Англии будет на пороге бездны.

- Что случилось, Вильям? – Мария испуганно взглянула на него, видя его мрачное обеспокоенное лицо.

- Мы едим в Берлин, - упавшим голосом ответил он.

- Как? Берлин? – она часто заморгал, они бывали только в Париже, но Берлин… Зачем им ехать в Берлин?