Анизотропное шоссе. Путеводитель по дорогам, которые выбирают

Зойка трясла меня за плечо, а я точно знал — такого не может быть. Не может быть никогда. Не могла она, знатная засоня, встать раньше меня, да еще в выходной день. Сон, решил я в полудреме и попытался перевернуться на другой бок. Но тут ясно различил сказанное:

— Эй, Горин, вставай! Завтрак проспишь! В здешней оприче с расписанием строго, не то что у вас, — голос веселый и знакомый.

Я вспомнил, где нахожусь. Резко вскочил, отбросил одеяло. Нащупал очки. Надо мной стоял давешний дорожный инспектор. Кондратий Хват! Вот действительно — дал же бог имечко и фамилию. Только что он здесь делает? Машину я неправильно припарковал? А где Зоя? Почему не зашла? Я ведь, кажется, вчера с ними собирался в путь-дорогу?

— Черт! Проспал! — Я вскочил с кровати. — Сколько времени?

— Почему бы вам не спросить — какая сейчас дата? — Кондратий отошел к окну, чтобы не мешать мне натягивать брюки. С натянутой одной брючиной я замер.

Посмотрел на инспектора ГИБДД, который по каким-то странным обстоятельствам оказался в одном номере гостиницы со мной. Случайность? Или Хват — не дорожный постовой? Тогда кто? Сотрудник какого-нибудь Института времени, который отслеживает таких, как я, свернувших на анизотропное шоссе и вломившихся без спросу в чужое для них темпоральное пространство?

— Я — не дорожный инспектор, — угадал мои мысли и подтвердил догадку Кондратий. — Хотя… в каком-то смысле можно сказать и так.

— Меня ждут, — беспомощно сказал я. — Мы улетаем…

— Насколько я информирован, — Хват усмехнулся, — в своем оприче вы работаете в банке и, кажется, вполне успешно. До вчерашнего вечера вы не собирались менять офис на романтику тайги, комаров и палаток. У вас и невеста есть.

— И квартира по ипотеке, — зачем-то добавил я.

— И ретро-автомобиль «Волга» в прекрасном состоянии, — подхватил Кондратий. — Так объясните — зачем вам это всё? — он обвел руками тесный гостиничный номер.

Я сник. Натянул брюки, застегнул рубашку. Ощущение как после бурной питейной ночи. Похмелье. Вот это что. Только голова не болит. Зато на душе кошки скребут.

— Меня ждут, — повторил я.

— Они уже уехали, — сказал Хват. — Вы слишком долго спали. И они решили что вы передумали.

Часы показывали половину девятого.

— Значит, нужно возвращаться? — спросил я. — В то будущее, из которого сюда попал? Сесть на машину и выехать на анизотропное шоссе…

— Анизотропное шоссе? — Кондратий удивленно посмотрел на меня.

— Ну, я его так назвал. Шоссе из двадцать первого века в век двадцатый, в шестидесятые годы…

Кондратий загасил окурок в пепельнице.

— Предлагаю позавтракать, там и решим как вам быть.

— Со мною быть?

— Нет, Дима, именно вам.

На завтрак давали пюре, сосиски и кефир. Пюре и сосиски украшала горстка зеленого горошка. Кофе отсутствовало, но чай имелся — его каждый наливал себе сам из огромного самовара и пузатого заварочного чайника. В кефир зачем-то насыпали ложку сахарного песка. Я отставил граненый стакан, подцепил алюминиевой вилкой горошек.

— Вы почему кефир не кушаете? — заботливо поинтересовался Хват. — Не любите?

— Сахар не потребляю. Здоровье берегу.

— Уютно здесь, — сказал Кондратий. Ел он быстро. — Но далеко не всем понравится. Человек — существо малоудовлетворительное, не находите?

Я пожал плечами.

— Вот, например, вы, — он показал на меня вилкой.

— Что — я?

— Вас ни в коем случае нельзя признать несчастным. У вас имеется все, что нужно для долгой и счастливой жизни. Хорошая работа. Хороший заработок. Хорошая подруга.

— Вам и про это известно? — саркастически спросил я. Аппетит исчез. Сосиска неприятно напоминала отрезанный и отваренный палец.

— Долг службы. Мы обязаны иметь справку по всем, кому удается пересечь границу опричи.

Снова это непонятное словечко. Но прежде чем я успел переспросить, Кондратий продолжил:

— Вот представьте, Дима, гипотетическую ситуацию. Вам предоставлена возможность осчастливить всё человечество. Заметьте, не отдельных его представителей, а всех, всех до единого.

— Счастья для всех даром и чтобы никто не ушел обиженным?

— Вот-вот. Как бы вы устроили жизнь на Земле?

— Ну, это просто… что бы всё у всех было в достатке. Еда, жилье, одежда…

— Вы уверены, что счастье человеческое именно в этом? — усмехнулся Кондратий. — Тогда почему вас занесло на анизотропное шоссе, и вы чуть не уехали в тайгу, где ни еды, ни жилья, ни одежды в достатке нет?

— Не хлебом единым жив человек. Кроме материального нужно и духовное.

— Тогда возвращаюсь к нашей гипотетической ситуации — что бы вы дали людям, чтобы они были счастливы?

— Возможность полностью реализовать себя.

— Одни реализуют себя в живописи, другие — на войне, — сказал Кондратий. — В вашем мире предусмотрены художественные училища и ведение боевых действий?

— Война — это зло, — сказал я. — В моём мире её не будет. Я сугубо мирный человек.

Хват покачал головой, подобрал остатки зеленого горошка, ловко забросил их в рот.

— Значит, счастья для всех даром, увы, не получится.

— Значит, не получится, — в тон Кондратию ответил я. — Если только…