Анизотропное шоссе. Путеводитель по дорогам, которые выбирают

Ирка сидела на полу, беззвучно открывая рот, похожая на лягушку.

— Лукина, что у вас происходит? — вытянул шею Диплодок Александрович. — Ты почему упала?

— Ее новенький сшиб, — услужливо подсказала Ядвига Бедова, по прозвищу Ябеда.

— Шею ему надо намылить, — угрожающе заявил с последней парты второгодник Иванов. — Даже я девчонок не трогаю.

Класс зашумел. Кто-то предлагал накостылять новенькому, кто-то — вызвать на совет дружины, а кто-то и вообще — отправить к директору с родителями.

— Я сама, — тихо сказала Ирка, поднявшись с пола и отряхивая платье. — Карик не виноват.

Неожиданное решение

— А поворотись-ка, хлопец! — сказал человек густым, рокочущим голосом, похожим на шум полноводной реки. — Дай на тебя посмотреть!

После позорного бегства из школы от кулаков второгодника Иванова, Карик чувствовал себя так, словно сдал на уроке физкультуры кросс на три километра. А еще лифт в доме не работал, пришлось взбираться на двенадцатый этаж по широкой мраморной лестнице, часто останавливаясь на площадках и притворяясь для проходящих мимо соседей, будто вид из окна настолько привлек внимание, что он решил прервать восхождение и рассмотреть его во всех подробностях. С головокружительной высоты заторившие проспект автобусы, троллейбусы, грузовики, такси походили на крошечных жучков, а люди — на маковые зернышки.

Карик утирал пот со лба, ремни ранца впивались в плечи, а на ноге появилась мозоль от новых скрипучих ботинок. Единственное, что поддерживало в восхождении на свой этаж, это желание сбросить проклятую обувь, закинуть подальше ранец и упасть на кровать. И лежать, лежать, лежать.

— Не надо на меня смотреть, — хмуро пробормотал Карик. Этого дядьку он никогда не видел и решил, что к отцу заявился очередной сосед — познакомиться, подсобить в обустройстве на новом месте.

— Ишь ты, — удивился дядька. — Неужели «Тараса Бульбу» не читал? Или его по литературе позже проходят?

Карик с кряхтением присел на еще не разобранный ящик с вещами и принялся расшнуровывать ботинки.

Начинается. Почему так? Каждый взрослый считает своим долгом завести разговор о школе. Да как ты учишься? А что вам задают? Почему в дневнике двойка? Хотя нет, насчет последнего — это вопрос родителей. Который не подразумевает внятного ответа, кроме как повесить голову и шмыгать носом. Нет, а что можно ответить? Будто он сам себе двойку влепил.

— Федор, — позвал дядька, — твой ведь всего на год моей Олеськи старше, правильно?

— Так точно, товарищ майор госбезопасности, — ответил отец, выглядывая из кухни с полотенцем на плече. — Но балбес еще тот. Вот думаю его на лето в наш лагерь «Дзержинец» отправить, сразу на три смены. И от города далеко, и воздух свежий, и солнце, и речка.

— Папа! — взмолился Карик. — Не хочу я ни в какой лагерь!

— Ну, извини, брат, — нахмурился отец, — тобой заниматься я тоже не могу. Сам понимаешь, Николай, — новое место службы, надо налаживать работу, ходить на дежурства, а тут — его кормить, думать постоянно — кому поручить, да чем занять.

— Ты его со мной отправь, — предложил дядя Коля, когда они сели за стол, где их поджидали сковорода с жареной яичницей, соленые огурцы и помидоры, и целая тарелка яблок, от которых пахло так, что у Карика рот наполнился слюной. Он нехотя ковырялся в давно осточертевшей яичнице и смотрел на краснобокие плоды, которые в Ленинграде пробовал только по большим праздникам, когда отец приносил домой паек.

— Давай, грызи, — дядя Коля хлопнул Карика по плечу и пододвинул к нему тарелку. — Дары Братска. Вот поедешь со мной, каждый день такие с дерева будешь срывать! Это юг, а не ваш Грумант.

— Не хочу вешать на тебя такую обузу, — сказал отец. Они чокнулись стаканами и выпили, захрустели огурцами. — Я с одним зашиваюсь, а тут на тебе двое будут.

— Олеська у меня самостоятельная, хозяйственная, — улыбнулся Николай. — Вся в мать-покойницу пошла. И стирает, и готовит, и шьет. Каждое утро подворотничок у меня проверяет, представляешь? Нет, говорит, папа, с таким подворотничком ты на работу не пойдешь, сейчас я тебе его быстренько перешью. А я ей — мы сегодня целый день в тайге будем, там подворотничок через минуту черным станет от гнуса. Но куда там! Отпарывает, перешивает. Хозяйка!

Перспектива провести лето с двоюродной сестрой-чистюлей не обрадовала Карика, но побывать в настоящей тайге, увидеть новый город, и чего уж там — до отвала наесться яблок! Всяко лучше лагеря, где придется ложиться и вставать под звук горна, ходить строем и дергать сорняки на колхозных полях.

В Братск!

Утром у подъезда ждала машина — сверкающая, изрыгающая клубы плотного белого пара. Карик даже пожалел, что приходится выезжать в такую рань, когда все спят и никто не видит, как он забирается по лесенке в просторную кабину, усаживается у окна и прижимается носом к стеклу, чтобы ничего не пропустить в поездке на вокзал.

— Все взяли, товарищ майор? — спросил водитель.

— Голова на плечах, а значит, можно ехать, — сказал дядя Коля и подмигнул Карику.