Анклав

— Прошу тебя, не жертвуй собой попусту, — проговорила я. — Что бы ты ни сделал, пусть это будет чем-то значимым и важным.

— Ты всегда ко мне хорошо относилась. А Камень — хороший парень. Я знаю, что он ничего не брал. И ты тоже тут ни при чем.

— Да, — тихо сказала я. — Мы не брали эти книги.

Шнурок нервно кивнул, высунулся из-под занавески, осторожно огляделся вокруг — не смотрит ли кто — и выпихнул меня наружу. Выданная им сбруя с припасами почти не выделялась под рубашкой. Если повезет, часовые обыщут только сумку, а не меня саму.

Я шла через жилой квартал к баррикадам, а люди плевали в меня и мне вслед. А я шла с высоко поднятой головой и делала вид, что никого не замечаю. Невидимка уже ждал меня там. Мы молча стояли и смотрели, как они роются в наших вещах. Шпилька швырнула мне сумку — причем целясь в голову. Я ее поймала на лету. Шпилька подошла совсем близко, у меня даже дыхание пресеклось от страха.

— На тебя смотреть противно! — с тихой злобой выдохнула она.

Я не ответила. Мы с Невидимкой развернулись и полезли через баррикады. Как и в прежние разы, анклав остался позади. Только сейчас мы отправлялись не в наряд по патрулированию. И нас никто не ждал обратно. Осознав это, я бросилась вперед — бегом, бегом, не думая, наобум. И так я бежала, пока колотье в боку не заставило сбавить шаг. А потом напарник вцепился в меня сзади и хорошенько встряхнул:

— Загонишь себя — не выживешь.

Я сдавленно фыркнула:

— Ты что, совсем рехнулся? Мы и так и так не выживем. В Нассау всех перебили — а мы вообще тут одни! И зачем ты только за мной увязался? Теперь я еще и за тебя переживаю!

— Ты — мой напарник, — сказал он, но так, словно это должно было все объяснить.

— Но ты же солгал! Я же знаю — ты не подсовывал Камню эти книги!

— А я знаю, что ты их не крала.

— И он не крал, — прошептала я. — И это несправедливо. И вообще, это они подставили его.

— Я знаю.

— Знаешь? Как давно ты это знаешь?

У меня упало сердце. И разочарование впилось в него тысячью острых стеклянных осколков.

— Я всегда знал, — коротко ответил он.

— Теперь понятно, почему ты их ненавидел…

Он обнял меня — и моей первой реакцией было оттолкнуть, вырваться. Но вдруг я поняла — а ведь правил-то больше нет! И я больше не Охотница! Теперь я просто девушка с шестью шрамами на руках. И тогда я опустила голову ему на грудь и прислушалась к биению его сердца.

— Ты не должна воспринимать это как смертный приговор, — сказал он через некоторое время.

— Ты и впрямь думаешь, что нам что-то светит?

— Здесь, в туннелях? Нет. Но на Поверхности все совсем не так, как они говорят, Двойка. Да, там опасно. Но выйти наружу не значит немедленно погибнуть.

У меня зубы застучали при одной мысли, что придется идти наверх. И вообще, я всю жизнь готовилась к опасностям, что поджидают в туннелях. И ничего другого не знала! Я запрокинула голову, словно взгляд мог проникнуть сквозь толщу камня и металла, и там, Наверху, мне откроются чудеса, которые он видел, и ужасы, которые он пережил. Поверхность была сродни сказке, какие рассказывают мелкому перед сном. Я даже представить не могла, как оно там на самом деле.

— Ну, раз ты так уверен…

— Пошли. Надо идти вперед, а не стоять на месте. Мы должны отойти от их территории как можно дальше — иначе нам придется драться со следующим патрулем. И вообще со всеми Охотниками, с которыми доведется пересечься в туннеле.

Вот этого мне совсем не хотелось. И, судя по выражению его лица, ему тоже.

— Ты убил Кеглю?

Он красноречиво промолчал в ответ.

— Мы ненадолго задержимся здесь внизу, — наконец сказал он. — Помнишь платформу, на которой мы ночевали?

А, то место с жутким сортиром — конечно, помню. Я кивнула.

— Ну так вот. Железная решетка с другой стороны перекрывает выход на лестницу. А лестница ведет на Поверхность.

— И что же, мы сможем ее открыть?

— Если не сумеем, Норные помогут. У них столько всего здесь нарыто…

— А еще мы должны предупредить их о том, что с анклавом торговать опасно, — добавила я. — Если, конечно, Шнурок сказал мне правду. Они же нам, как никак, жизнь тогда спасли…

— Согласен.

И я пошла вслед за ним. Невидимка бежал быстро — не щадя ни себя, ни меня. Ему не терпелось вырваться из туннелей. Наверное, он мог бы покинуть анклав, вот так уйти, в любой момент. Но, может, он не хотел уходить один. И я его хорошо понимала.

С каждым шагом я отдалялась от прежнего, знакомого мира.

Часть вторая

Поверхность

Из чулана пленница попала в длинный коридор, озаренный лунным сиянием, и добралась до двери. Дверь открылась под ее рукой, и, к вящей своей радости, Никтерис оказалась в том, другом месте, однако не на крепостной стене, но в саду, куда ей так хотелось попасть.

Джордж Макдональд, «История Фотогена и Никтерис»

Неизвестность