Анна Керн: Жизнь во имя любви

Родзянко: «Самой безделки: придвинуть стул, дать перо и бумагу и сказать – пишите».

Керн: «Да спросите, сколько раз повторить это должно было».

Родзянко: «КерйШа est mater studiorum» (Повторение – мать учения). Зачем не во всём требуют уроков, а ещё более повторений? Жалуюсь тебе, как новому Оберону: отсутствующий, ты имеешь гораздо более влияния на неё, нежели я со всем моим присутствием. Письмо твоё меня гораздо более поддерживает, нежели всё моё красноречие».

Керн: «Je vous proteste qu'il n'est pas dans mes fors!» (Уверяю вас, что он мною не пленён!).

Родзянко: «А чья вина? Вот теперь вздумала мириться с Ермолаем Фёдоровичем: снова пришло давно остывшее желание иметь законных детей, и я пропал. – Тогда можно было извиниться молодостью и неопытностью, а теперь чем? Ради Бога, будь посредником!»

Керн: «Ей–богу, я этих строк не читала!»

Родзянко: «Но заставила их прочесть себе 10 раз».

Керн: «Право, не 10».

Родзянко: «А 9 – ещё солгал. Пусть так, тем–то Анна Петровна и очаровательнее, что со всем умом и чувствительно

стью образованной женщины, она изобилует такими детскими хитростями…»

Окончание письма написано рукою А. Керн: «Вчера он был вдохновен мною! и написал – Сатиру – на меня. Если позволите, я её вам сообщу.

Стихи насчёт известного примирения.

Соч. Арк[адий] Родз[янко] сию минуту.

Поверьте, толки все рассудкаБыла одна дурная шутка,Хвостов [в] лирических певцах;Вы не притворно рассердились, Со мной нарочно согласились,И кто, кто? – я же в дураках.И дельно; в век наш греховодныйЯ вздумал нравственность читатьИ совершенство посеватьВ душе к небесному холодной;Что ж мне за все советы? —Ах! Жена, муж, оба с мировою

Смеются под нос надо мною:«Прощайте, будьте в дураках!»

NB: Эти стихи сочинены после благоразумнейших дружеских советов, и это было его желание, чтоб я их здесь переписала».

В этом довольно откровенном и фривольном письме А. С. Пушкину излагалась вся ситуация Анны Петровны: и то, что она всячески хочет установить с поэтом контакт, хотя бы путём переписки; и то, что она давно уже заочно находится под его поэтическим обаянием; и то, в каких отношениях она состоит с Родзянко; и то, что её уже тяготит эта связь, постоянно грозящая беременностью; и то, что она готова возвратиться к мужу. Чего уж было не понять?

И Пушкин подготовил ответ в стихах, в котором хотя и в игривой форме, но довольно чётко изложил свой взгляд на сложившиеся обстоятельства и определил дальнейшую манеру поведения Анны Керн: оставаться формально замужней женщиной, не забывая при этом о любовных приключениях; любовь и замужество хотя и разные вещи, но вполне совместимые для умных жён. И сам он настроился на далеко не платонические отношения с беглянкой–генеральшей.

Ты обещал о романтизме,О сем Парнасском афеизме,Потолковать ещё со мной.Полтавских муз поведать тайны, —А пишешь лишь об ней одной.Нет, это ясно, милый мой,Нет, не влюблён Пирон Украйны!Ты прав, что может быть важней

На свете женщины прекрасной?Улыбка, взор её очейДороже злата и честей,Дороже славы разногласной;Поговорим опять о ней.Хвалю, мой друг, её охоту,Поотдохнув, рожать детей,Подобных матери своей,И счастлив, кто разделит с нейСию приятную заботу,Не наведёт она зевоту.Дай Бог, чтоб только ГименейМеж тем продлил свою дремоту!

Но не согласен я с тобой.Не одобряю я развода:Во–первых, веры долг святой,Закон и самая природа…А, во–вторых, замечу я,Благопристойные мужьяДля умных жён необходимы:При них домашние друзьяИль чуть заметны, иль незримы.Поверьте, милые мои,Одно другому помогает,И солнце брака затмеваетЗвезду стыдливую любви.

«ПЕРЕДО МНОЙ ЯВИЛАСЬ ТЫ»