Аномалии.INFERNO

Слова командира были четкими и хорошо сочетались с его спокойной речью. Ознакомившись с приказом, сотрудники НКВД принялись подымать на ноги по одному зрительному ряду. Пионеры, умевшие четко ходить строем, пошли за своими «вожаками» петлять по коридорам довольно большого здания. Их запускали в подвал, а на все возражения сопроводивших их учителей, будто сюда «съехались активисты коммунистического движения со всех деревень», чекисты отвечали молчанием.

Вскоре двери первого подвала закрылись и выстроенные к стенке пионеры получили первые пули. Также за ними последовал второй ряд, потом — ничего не подозревающий третий…

Через несколько часов командир ходил по пустующему зданию, когда к нему подошел все тот же сержант.

— Товарищ комиссар государственной безопасности первого ранга, все триста шестьдесят восемь врагов народа расстреляны, тела их находятся в подвалах. Опасность для революции ликвидирована.

— Хорошо. Вызовите строительную бригаду. Все входы в эти подвалы должны быть замурованы. Приказ ясен? — в ответ сержант кивнул головой и тут же скрылся.

Чекисты начали разъезжаться по домам, за исключением тех, кто остался следить за нехитрыми строительными операциями, а майор Булочкин тем временем сидел в здании и разговаривал с непосредственным начальником белорусского НКВД.

— Я только что разговаривал с Москвой, — немного картавя, произнес Борис Давыдович. Он беспокойно ходил по кабинету и курил трубку, искоса поглядывая на портрет Сталина. — Мне сообщили, что никто никаких подобных приказов не давал. Где дежурный, который принял приказ? — крикнул он, выпуская клубы табачного дыма.

— Он за дверью, — произнес майор Булочкин. — Приказать ему зайти?

— Да.

Сержант Булочкин поднялся и сделал несколько шагов. По скрипучему полу он направился к двери. Открыв ее, он сказал: «Ивашкевич, зайди-ка». В кабинете оказался бледный молодой человек с испуганным взглядом и помятой формой в руках. Рядом с ним стояли два сержанта НКВД, вооруженные пистолетами.

— Вы уже ознакомлены с приговором? — язвительно спросил Берман.

— Товарищ командир, товарищ командир… Лениным клянусь, что такой приказ поступил! Лениным клянусь! Ежов звонил! Сам Ежов… — В этот момент боец, дежуривший той ночью, упал на колени, а Булочкин махнул рукой личному составу. Два сержанта с каменными лицами подняли виновного под руки и унесли из кабинета. Жить ему осталось, вероятно, не более нескольких минут.

— Можете уже забыть про Ежова… — сказал Берман.

— К вашему сведению, товарищ майор, дети, которых мы сегодня расстреляли, приехали на оперу «Павлик Морозов». Сейчас нам необходимо принять все меры, чтобы этот инцидент не всплыл, — закончив, Берман уселся в кожаное кресло.

Майор же наоборот поднялся и произнес:

— Предлагаю на всякий случай репрессировать семьи погибших пионеров, чтобы оставить все это в тайне…

В ответ Берман кивнул головой, и майор Булочкин покинул кабинет, хлопнув дверью.

10

Оставляя позади третий по их собственным подсчетам вагон, омоновец и балерина уже смело продвигались по шатающейся электричке, не обращая внимания на то, что творилось по сторонам.

Где-то на середине их пути поезд сильно тряхнуло, и балерина чуть было не свалилась на пол, но Сергей, обладающий феноменальной реакцией, схватил ее за руку, а свободной рукой взялся за поручень. Еще несколько секунд тряски и поезд опять начал идти гладко, словно на воздушной подушке. По всему вагону раздался треск статических помех, а затем низкий, вызывающий отвращение голос произнес:

«Следующая станция „Площадь Мефистофеля…“». Сергей на миг остановился, чтобы хоть как-то осмотреться и прикинуть, что делать дальше. Его мысли перебили слова Тани:

— Такого раньше никогда не было… Он просто ехал. Просто ехал, и все.

Не переставая держать девушку за руку, Сергей чувствовал, как она вся трясется, как она напугана и не знает, что делать… Он сам порядком испугался, но показать свой испуг ему не позволяли опознавательные знаки в виде погон.

— А что было раньше? — спросил Сергей и сразу же сообразил, что в ответ вряд ли услышит что-то новое. Поэтому он решил не дожидаться, пока балерина изречет «то же самое» и спросил другое:

— Сколько ты уже находишься в этом поезде?

Отвечая на его вопрос, балерина присела и закрыла лицо ладонями.

— Вначале я еще пыталась как-то считать часы, там, или минуты… — Она глубоко вздохнула. Голос ее по-прежнему был чистый и ровный. Словно то место, где она находилось, и было ее родной средой обитания. А Сергей, которого и слов-то слышно не было, находился здесь, явно, в качестве случайного гостя, которому не было предначертано обитание в этих чертогах.

— Продолжай… — произнес Сергей, глядя на растерявшуюся девушку.

Она в очередной раз вздохнула, опять посмотрев на него как на спасителя. В этот раз она не отвела взгляд с его красивого, но огрубевшего лица.