Анонимные грешники (ЛП)

Я прикусываю губу, просовывая палец в свою дырочку, представляя, что вместо этого он растягивает меня. Я двигаюсь на нем, прижимаясь бедрами к ладони, чтобы усилить трение, стремясь к разрядке, в которой я так сильно нуждаюсь. Мой затылок и уши всплывают из воды, когда я дрыгаю ногами, чтобы удержаться на плаву. Боже, как это приятно. Мои глаза распахиваются, как раз когда чайка проносится над головой, и когда мой взгляд снова падает на берег, я замираю.

На пляже стоит какая-то фигура. Мужчина. Элегантно одетый в темно-синий костюм и накрахмаленную белую рубашку.

Моя кровь холоднее, чем вода вокруг меня.

Нет, этого не может быть…

Но силуэт Анджело невозможно не заметить, он высокий и широкоплечий на фоне дома. Он смотрит прямо перед собой, ноги на ширине плеч, а руки засунуты в карманы брюк. Я достаточно долго смотрела на него, чтобы понять, что это определенно он.

Святой лебедь, святой лебедь, святой лебедь.

Когда соленая вода касается моих губ, я внезапно понимаю, что больше не плыву, и быстро размахиваю руками и дрыгаю ногами, чтобы удержаться на плаву. Какого черта он здесь делает? Он меня видит?

Конечно, он видит. Это первое правило, которому научил меня мой отец в походе: если ты видишь хищника, предполагай, что он тоже видит тебя.

Волна подхватывает меня и относит на несколько футов ближе к берегу, но я лежу на спине и брыкаюсь о нее, пытаясь уйти дальше в море.

Опустившись немного ниже под поверхность воды, я смотрю на него сквозь мокрые ресницы. Мои воспоминания о нем прошлой ночью окутаны покровом темноты, джина и никотина, что делает его крупнее, сексуальнее, страшнее. Возможно, то, как он заставлял кружиться голову и пульсировать клитор, можно было бы оставить без внимания, если бы он не заставлял меня чувствовать тоже самое при холодном свете дня. Между нами около сотни футов и океан, и все же, от одного его размытого очертания по моим венам пробегает жар, зуд, вожделение, а сеть нервов между ног просит надавить.

Один только его чертов образ лишает мой мозг всякого здравого смысла. Моя рука скользит обратно в трусики. На этот раз мне не нужно закрывать глаза, чтобы представить его, я просто смотрю на волны. На него во всем своем неприкасаемом сиянии. Я представляю, как он замечает меня, его взгляд темнеет, а кулаки срывают его костюм от Армани, когда он нетерпеливо раздевается, чтобы присоединиться ко мне в воде. Я представляю, как он выглядит под этой сшитой на заказ одеждой. Какие мышцы будут изгибаться и сокращаться на его спине, когда он поплывет, чтобы добраться до меня несколькими быстрыми, сильными гребками. Каким горячим и твердым кажется его тело, когда он прижимается к моему.

Ветер усиливается, и я стону навстречу ему, не сводя глаз с его внушительного силуэта на берегу. Затем моя рука снова становится его рукой, и он просовывает в меня один из своих толстых пальцев. Стенки моего влагалища восхитительно горят, когда растягиваются, чтобы вместить его, приспосабливаясь к его толщине и скорости. Его прикосновения грубые, но пространство между его шеей и плечами теплое — Боже, как хорошо от него пахнет — и я прижимаюсь носом к его влажной коже, чтобы ощутить больше, всю ее.

Засунув два пальца в рот, я тру тыльной стороной ладони о свой клитор, оседлав гребень своей больной фантазии. А затем моя свободная рука снова проникает под верх бикини, пощипывая и покручивая соски, пока каждое нервное окончание в моем теле не начинает пульсировать электрическим током. Мой оргазм так близок, и я смотрю на Анджело затуманенными, полуприкрытыми глазами, тру сильнее, быстрее. Я вне себя. Боже, я хочу его. Я хочу, чтобы он был со мной. Я хочу знать, что он чувствует.

Мой оргазм нарастает и нарастает, покалывая глубоко в моей киске и угрожая выплеснуться наружу и затопить все мое тело.

Ещё один украдкой брошенный взгляд на безразличное выражение лица Анджело, и я кончаю жестко, похоть захлестывает меня волной. Я еду на ней, как в бреду, запрокидывая голову и крича на ветру. Адреналин пронзает мой позвоночник подобно удару молнии, и я понимаю — это то, ради чего я живу. Я гонюсь за этим кайфом. Вот почему я продолжаю совершать плохие поступки, вот почему я хочу летать на самолетах на высоте тысяч футов. Почему я обнаруживаю, что балансирую на краю обрыва, а одна кроссовка парит над небытием.

Почему я мастурбирую при мысли о племяннике Альберто, в то время как он находится всего в нескольких футах от меня, ничего не замечая.

Я живу ради опасной жизни в месте, которое едва ли позволяет мне жить вообще.

Пульсация между моими бедрами стихает до едва заметной боли, и мое дыхание замедляется до своего естественного ритма. Но я все ещё под кайфом от греха, поэтому, плывя обратно к берегу, я сдерживаю улыбку.