Аносов

— Получаем, ваше превосходительство.

— Секут ли вас?

Гробовое молчание.

Выдержав паузу, Глинка, ухмыляясь, отвечал сам:

— Кого надо секут…

На этом смотр обычно заканчивался.

Глинка любил просматривать «экзекуционные листы», то-есть акты об истязаниях людей. Он обратил внимание на то, что Аносов лично не присутствовал во время публичных наказаний и часто отменял их.

Глинка потребовал объяснений.

До него дошла история о новом «бунте» кусинских углепоставщиков. Управитель Кусинского завода штабс-капитан Фелькнер во время распределения мастеровых по работам (раскомандировки) приказал мастеровому Савве Мурзину выйти из строя и приготовиться к порке за невыполнение урока. Мурзин объяснил, что урок ему не под силу. Фелькнер все же приказал Мурзину раздеться для наказания. Мурзин стал выполнять приказание. В это время два куренных мастера, Сычев и Медведев, вышли из строя и закричали: «Не тронь!» Их поддержал весь строй.

Так возникло дело о «бунте».

Фелькнер настаивал, что поступок, «заключавшийся в остановлении его от наказания мастерового Мурзина… следует считать бунтом». Началось следствие. Дело дошло до Аносова, и он прекратил его.

Фелькнер был вне себя от возмущения. Воспользовавшись приездом Глинки, он принес на Аносова жалобу, обвинив его в подрыве дисциплины.

Но и Глинка не мог заставить Аносова изменить свое отношение к рабочим. Аносов строго следил за соблюдением законности хотя бы в тех пределах, о каких тогда можно было говорить. Он, например, обратил внимание на чрезвычайную затяжку следствия по делам, находившимся в суде.

«Многие дела остаются, — писал он, — нерешенными за неокончанием делаемых из них выписок и сентенций. Я подтверждаю суду… о скорейшем производстве имеющихся у него дел, особенно тех, по коим… мастеровые содержатся под стражей»¹⁰².

Во время объезда заводов Аносов лично разбирал жалобы, отменял несправедливые взыскания и наказания. Все это бесило Глинку.

Но даже в Петербурге заметили, что Глинка слишком круто берет. На многих заводах (казенных и частных) возникали восстания, носившие вполне организованный характер. Наиболее типично в этом отношении Ревдинское восстание. Рабочие мстили своим притеснителям.

«В Екатеринбурге в течение двух месяцев, — отмечал в своем письме главноуправляющий корпусом горных инженеров, — было до 17 различных поджогов, в произведении которых сознались, между прочим, женщины и малолеты с тем, что они делали это в отмщение за жестокое с ними обращение…»

Это заставило главноуправляющего предложить главному начальнику хребта Уральского Глинке «внушить лицам ведения горного необходимость и по долгу и для собственной их пользы обращаться с людьми своими образом более соответственным правилам христианским и гражданским»¹⁰³.

Глинке пришлось умерить пыл, но он все же не оставлял рабочих без своей «опеки».

В Златоуст Глинка прибыл вскоре же после возвращения Аносова из Петербурга. «Царь и бог Урала» был в крайне раздраженном состоянии. Он рассчитывал, что поездка Аносова окончится отстранением его от должности, а вышло наоборот — Аносов получил повышение. Глинка был взбешен и тем, что Аносов позволил себе раскритиковать разработанное в Екатеринбурге «Положение о нижних чинах Уральских горных заводов»¹⁰⁴

.

Свои замечания на «Положение» Аносов отправил в канцелярию главного начальника еще до своей поездки в Петербург, но с тех пор Глинка с ним не виделся. А теперь Глинке стало известно, что Аносов представил эти «замечания» и в Петербург, в Горный департамент.

В замечаниях Аносова, как и в поданной в свое время записке о штатах, отчетливо выражено убеждение, что успех производства зависит от усердия и заинтересованности людей, и долгом начальства является забота о благосостоянии своих подчиненных.

«Положением», разработанным Глинкой, предусматривалось, что провиант должен был выдаваться безденежно детям мужского пола до десяти лет, женского — до восемнадцатилетнего возраста по 1 пуду. Аносов предложил выдавать провиант «малолетним мужского пола», как и прежде, то-есть до двенадцатилетнего возраста. «Ибо преждевременное прекращение выдачи провианта, — мотивировал он свою поправку, — послужит отягощением для отцов, особенно по тому уважению, что не все десятилетние мальчики могут поступить в школы и многие из них или по недостатку помещений или за неспособностью должны будут оставаться до 12-ти лет при отцах…»

В летнее время мастеровым уральских заводов давались тридцатидневные увольнения для сенокошения, кроме того, они получали увольнения для говения накануне пасхи. Это считалось «льготным временем».

Так как основным средством существования для мастеровых являлся провиант, который они получали от завода, то он им выдавался и на «льготное время». Глинка считал, что «жалованье и провиант за льготное время не следует производить».

Аносов в своих замечаниях подчеркивал, «что касается до провианта, то для мастеровых будет весьма тягостно не получать его в течение страдных дней… По сей причине выдачу провианта за льготное время не останавливать».