АНТИ-Стариков

И он напоминает мне начало войны, предшествовавшую ей тревожную неделю с 25 июля по 2 августа; он восстанавливает малейшие подробности; особенно охотно он вспоминает те личные телеграммы, которыми он обменялся с императором Вильгельмом».

Так что же произошло в кабинете русского императора 21 сентября 1914 года?

Да в этот день наш царь пригласил на аудиенцию посла страны — своего главного союзника — и довел до него план раздела мира после окончания войны. Согласно этому плану Россия должна доминировать в Европе, фактически контролируя всю Центральную Европу до самых границ с Эльзасом и Лотарингией, в крайнем случае, до Рейна; Балканы уходят под безраздельное русское влияние; Германия, как государство, ликвидируется; создается буферное крохотное Прусское королевство… От Турции либо напрямую отторгаются все важные в экономическом отношении районы, либо они переходят под международный контроль, читай — российский, над Проливами Россия получает полный контроль…

Что же остается союзникам? В Европе — Франции достаются Эльзас и Лотарингия, естественно, ну еще подумать можно о каких-то провинциях Германии до Рейна, и …а всё, больше ничего. Про английские европейские интересы вообще ни слова. Правда, милостиво было предложено союзникам поделить немецкие заморские колонии, но вот в чем юмор царский заключался — колоний у Германии кот наплакал.

«…рыцарское воспитание наших монархов»

— не смешите публику, Николай Викторович! Хотя феодалы-рыцари славились своим умением ограбить соседа, то с этой точки зрения — да, воспитание было рыцарским.

И что же сделал Палеолог после этого разговора, как вы думаете? Записал его в дневник на память потомкам и сладко заснул на мягкой русской перине? Ага, как бы не так! Он же послом все-таки на жизнь зарабатывал, поэтому 100 % — уже на следующий день его донесение читали в МИД Франции, еще через день его текст стал известен англичанам. И дальше начались «дружные» действия союзников по обузданию германского агрессора, потому что суть беседы Никки с Палеологом все поняли правильно — это ультиматум, определяющий условия послевоенного раздела мира в интересах Российской империи. Союзников в качестве полноценных партнеров на будущих мирных переговорах русские не рассматривают.

И монарх наш был уверен, что основания относиться к союзникам как к нищим попрошайкам у него уже есть, потому как немецкие войска громят французов не хуже, чем при Бисмарке, без русских им крышка. А мы сами рассчитывали на следующее, как справедливо указывает в своей книге г-н Стариков:

«Генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, родной брат будущего ленинского управделами был в это время уже начальником штаба Северного фронта. «Не только военное ведомство, кабинет министров Государственный совет и двор, но и „прогрессивная“ Государственная дума были уверены, что война с немцами закончится в четыре, от силы — в семь-восемь месяцев», — напишет он в своей книге «Вся власть Советам».

Никто из власть имущих не предполагал, что военные действия затянутся на несколько лет.

Все мобилизационные запасы делались с расчетом на то, что кампания будет закончена, если и не до снега, то, во всяком случае, не позже весны». Генерал Маннергейм говорит в своих мемуарах то же самое: «Хотя материальное обеспечение российской армии было гораздо лучше, чем десять лет назад, Россия все же не была готова к затяжной войне в Европе. Между тем считалось — и это было всеобщим заблуждением, — что конфликт между великими державами не сможет длиться долго».

Так еще бы, русские — это не лягушатники какие-нибудь, еще Фридриха Великого по Европе гоняли как пса шелудивого, а тут какой-то Вилли, которого Александр Третий в глаза называл дервишем и советовал ему на себя в зеркало полюбоваться… Так почему бы не сказать уважаемым союзничкам, чтобы они особо на плоды победы не облизывались? Но тут случилось то, чего никто «не ожидал»:

«Все считали, что война будет легкой прогулкой, а она закончилась для России катастрофой, первые признаки которой появились очень быстро. В соответствии с довоенным планированием продолжала работать и военная промышленность. В результате недостаток боеприпасов очень быстро принял угрожающие размеры. Во вспыхнувшем конфликте расход снарядов нарушал все теоретические расходы, он был просто другого порядка: по подсчету Ставки за три недели боев была израсходована полугодичная норма 76-мм зарядов. Уже в конце августа 1914 года генерал Янушкевич писал военному министру Сухомлинову, что «вопрос о патронах для артиллерии — ужасный кошмар», и телеграфировал начальнику Главного артиллерийского управления, что положение в отношении снабжения пушечными патронами «критическое».