Античная метафизика: Страсти по бесплотному

Когда несамотождественность индивида, неравность индивида самому себе объективировалась и закрепилась в мифологеме Судьбы, осуществилось явление греческой культуре бога Диониса, воплотившего неразличимость противоположностей: он – и мужчина, и женщина, и темный, и просветленный, и низ, и верх, и созидатель, и разрушитель, и грек, и инородец. Дионис, простираясь над противоположным, разрешил каждой самости, пребывающей в состоянии не-самотождественности, быть собой; становясь другим, впуская в себя другое и выходя в другое – оставаться собой. Самотождественность несамотождественного Дионис допускает посредством уничтожения, упразднения "другого

", растворяя границы между аполлонийскими самостями – их телесные поверхности. Дионис меняет телесную форму: он – бык, змея, лев, козел… Он как сквозняк проходит через все наличные формы бытия и свидетельствует проницаемость, податливость, пластичность телесных поверхностей. Более того, он пребывает во всех формах бытия как в себе самом, сплавляясь с любой самостью, присутствующей в этих формах (фанатик культа Диониса – "entheos"

– наполненный богом), и свидетельствует об абсолютном уничтожении статуса "другого" в дионисийском способе бытия. Другого нет, потому что все другое – это он сам. Дионис всепоглощающ, смешан, безграничен и поэтому изобилен, он представляет полноту жизни. Точнее, его самость – это каждый миг другое; другим для Диониса являются множественные аполлонийские замкнутые в себе самости, стало быть, именно они каждый миг оказываются добычей Диониса, условием его пребывания в мире, он беспрепятственно вторгается в них и поглощает их собой. Его шествие по миру победительно и бесконечно. Но, с другой стороны, самость Диониса, предполагающая каждый миг претворение, означает и то, что каждый миг должна умирать самость, уже получившая воплощение, чтобы остаться собой – самостью, совпадающей с несамотождественностью. Дионис – бык сейчас, следовательно, как лев он уже умер, и как бык умирает в этот миг, чтоб возродиться как змея. «То, чего избегает имитатор, так это метаморфозы или преобразования оригинала, приписывающего ему какую-либо иную форму, он бежит от творчества… И только Дионис, художник-творец, достигающий способности к превращениям и метаморфозам, в которых он становится самим собой, свидетельствует о брызжущем избытке жизни. Действительно, он в такой степени наделен способностью к имитации и обману, что осуществляет ее не формой, а трансформацией. Это

— "способность давать" или творческое созидание возможностей жизни: трансмутация. Воля к власти подобна энергии. И, как и энергию, называют благородной ту волю, которая способна к самоизменению. А неблагородные, низкие — это те, кто умеет только маскироваться, только переодеваться, то есть принимать лишь другую форму, оставаясь верным всегда одной и той же» ⁵¹

.

Дионис – божественная самость, существующая там, где происходит крушение границ между своим и другим, и существующая там до тех пор, пока это происходит. Поэтому Дионис пребывает исключительно в движении, он – все сметающий шторм, наводнение, огонь и бедствие. Его движение абсолютно подчинено направлению из себя в другое, его движение неумолимо и необратимо – невозможно двигаться вспять, невозможно возвратиться в прежнюю форму бытия, которая предстает уже освоенной. Необратимость выражается в способе дионисийского бытия – в спарагмосе (греч. "разрывание", "раздирание", "кромсание"), в расчленении всего того, что уже имеет место быть, того, что случилось, того, что получило определенность: разрываются враги (Пенфей, Ликург), адепты (вещий фракиец Орфей), разрывается сам бог (титанами; в Фивах; при культовом спарагмосе). Плутарх говорит, что "загадочные и невероятные предания