Антидот. Противоядие от несчастливой жизни

У Эпикура был еще один, связанный с предыдущим, довод в пользу того, что не следует бояться смерти, который стал известен под названием «аргумент симметрии». Он задает вопрос: почему вы боитесь вечного небытия смерти, если не страшитесь оглядываться в вечное небытие, предшествовавшее вашему появлению на свет — ведь для вас это, по сути, та же вечность и то же небытие? Владимир Набоков открывает свои мемуары «Память, говори»[85] знаменитыми строками, повторяющими эту мысль: «Колыбель качается над бездной. Заглушая шепот вдохновенных суеверий, здравый смысл говорит нам, что жизнь — только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями. Разницы в их черноте нет никакой, но в бездну преджизненную нам свойственно вглядываться с меньшим смятением, чем в ту, к которой летим со скоростью четырех тысяч пятисот ударов сердца в час».

Если вам не вредит то, что вы еще не родились, логично предположить, что не следует опасаться и вреда в состоянии смерти. Но, конечно же, по словам Тиллингаст, «большинству людей бесполезно указывать на нелогичность страха — это не помогает избавиться от него».

Есть и еще одна проблема со всеми усилиями сделать состояние смерти

менее пугающей перспективой: а почему мы вообще считаем проблемой именно это? Рассуждая о собственной смертности, мы в действительности огорчаемся тому, что перестанем жить и утратим все прелести жизни. «Люди обычно приходят ко мне не потому, что боятся забвения, приходящего со смертью. Гораздо больше их волнует, что прекратится все, делающее жизнь жизненной

», — говорит Тиллингаст. Конечно, будет справедливым заметить, что вы не сможете испытать на себе лишения этих прелестей жизни — вас уже не будет, и потому страх перед этим неоправдан. Но, как возражает Нэйджел в своем эссе, которое называется просто «Смерть», то, что не надо бояться смерти, не означает, будто она не является злом. В качестве аналогии он предлагает взрослого, после травмы головного мозга превратившегося в интеллектуальном плане в трехлетнего ребенка. Он может прекрасно чувствовать себя в таком состоянии, но все согласятся: с тем с взрослым человеком, которым он был когда-то, случилось нечто страшное, и совершенно неважно, что того человека уже не существует. Какими бы убедительными ни казались вам аргументы Эпикура против страха смерти, из них не следует, что она не является злом

.

Это главное различие, благодаря которому идея о том, что ясное памятование смерти может способствовать более счастливой жизни, становится понятнее. До тех пор, пока мысль о вашей смертности ужасает вас, вы не готовы проглотить горькую пилюлю Эрнеста Беккера и сознательно посвящать больше времени размышлениям о собственной смерти. С другой стороны, попытка воспринимать смерть как добро скорее всего окажется выше ваших сил. Это, наверное, и нежелательно, поскольку может заставить вас меньше ценить жизнь. Но воспринимать смерть как то, чего не следует бояться, понимая, что она представляет собой зло, поскольку вместе с ней заканчиваются определенные вещи, может быть идеальным срединным путем. Это совершенно приземленный, прагматический и стоический довод:

чем больше вы осознаете конечность жизни, тем больше цените ее и тем меньше вероятность того, что вы станете растрачивать ее попусту.

«Отнеситесь к этому, как к походу в очень хороший ресторан, — сказала Тиллингаст. — Вам понятно, что данное конкретное блюдо не останется навечно. Вы не обижаетесь на этот порядок, не считаете, что вам должны дать добавку и не раздражаетесь в связи с тем, что оно закончится. Вы просто едите это блюдо и стараетесь максимально насладиться процессом, не так ли? Вы ведь сосредоточитесь на вкусе и не станете отвлекаться от еды, чтобы испытать раздражение по поводу слишком сильно надушенной женщины за соседним столиком?» В своей книге «Вглядываясь в солнце» психотерапевт Ирвин Ялом[86] пишет, что многие из нас живут в безотчетном страхе перед тем, чтобы не пожалеть о прожитой жизни в момент умирания. Памятование смерти приближает нас к образу мыслей, который позволяет делать подобные суждения и жить так, чтобы не сожалеть об этом на смертном одре.