Антигерой

Глеб возвращается быстро, с аптечкой в руках. Открывает чемоданчик, затем бутылочку и заливает мой палец перекисью. Разрывает упаковку с бинтом, отрывает кусочек, накладывает на палец и оперативно заклеивает пластырем.

— Вот и все, — целует меня в нос. — Несчастье мое.

— Спасибо, — разворачиваюсь, чтобы собрать аптечку, но мужчина хватает меня за талию, неожиданно поднимает и сажает на столешницу, размещаясь между моих ног. Такой весь серьезный, глаза горят. — Что? — распахиваю глаза, не понимая, откуда такая перемена настроения.

— Так, и что там с Бэтменом и Снежинкой? — вкрадчиво интересуется он. Ах, вот в чем дело, я уже и забыла. Улыбаюсь, прищуривая глаза.

— Мы по отдельности приехали на праздник. Я немного опоздала. Прохожу в зал, веселье в разгаре, и вижу, как Бэтмен увлеченно флиртует с моей подругой, — опускаю руки на плечи мужчины, цепляемся взглядами. Мне так нравится, когда он ревнует. Такой горячий, заведённый. — Я несусь к этой парочке, дергаю Севу за руку, начиная скандал. А тот, гад, смеется, и я понимаю, что что-то не так. Оборачиваюсь в растерянности, а мой парень стоит в другом конце комнаты и наблюдает за мной. Он, видите ли, передумал надевать костюм, — заканчиваю, чувствуя, как наглые ладони сжимают мои колени.

— И как сейчас поживает этот Бэтмен? — интересуется Глеб, ведет руками выше, сжимая мои бедра.

— Откуда я могу знать?

— Он же твой парень, — забирается руками под футболку, стискивая мою талию.

— Ммм, Глеб… не знаю, как вас по отчеству, ревнует? — закусываю губы. — Да, парень был... Ай! — вскрикиваю, когда Глеб сжимает сосок. — Но, по-моему, ты недавно убедился, что ничего серьёзного у нас с ним не было.

— Убедился, — ухмыляется, стискивает мою грудь.

— Боже, ты такой ревнивый, — усмехаюсь, хочу слезть, но мужчина не выпускает, хватает края моей футболки, начиная ее снимать. — Глеб, мы же готовим, скоро Новый год.

— Новый год через пять часов, успеем, — хрипло произносит и всё-таки снимает с меня футболку. Впивается в губы, целует грубо, агрессивно, но мне так нравится. Когда мужчина отбирает все, лишает дыхания, воли, заставляя забыть собственное имя.

Отпускает меня всего на несколько секунд, позволяя глотнуть воздуха, срывает с себя свитер, берет мою ногу и ставит ее на столешницу, раскрывая меня перед собой.

— Чтобы даже не думала ни о каких Бэтменах, — агрессивно рычит. Отодвигает трусики в сторону, очень нежно и аккуратно проходится по моим складочкам кончиком пальцев. Это всегда так чувствительно, что невозможно сдержаться. Всхлипываю, выдыхая в его губы.

— Никакой Бэтмен и рядом с тобой не стоял, — шепчу ему и уже сама кусаю его порочные губы. Потому что это невыносимо сладко, потому что его пальцы творят со мной что-то запредельное.

И вот мы уже целуемся, как голодные звери, терзая друг друга. Ничего не соображаю, только чувствую его жадные губы, руки на моем теле, и как его пальцы заменяет горячий член, упираясь в уже мокрые складки. Толчок.

— А-а-а-а-а! — вскрикиваю, потому что он все равно слишком большой для меня, растягивает до боли. Но тело настолько возбуждено, что боль несёт наслаждение, хочется еще и еще. Чтобы не останавливался, чтобы терзал, чтобы убивал меня своей грубой лаской. Чтобы любил… как никто и никогда не любил.

***

— Прости, детка, ты, наверное, не так представляла себе этот праздник, — с сожалением произносит Глеб, играя вином в бокале.

На часах половина одиннадцатого, мы накрыли стол возле камина, на Глебе тот же свитер, на мне футболка и небрежный пучок на голове. На столе оливье, бутерброды с икрой и красной рыбой, рулетики с ветчиной, запечённая куриная грудка по маминому рецепту, фрукты, сладости. Над камином горят огни, мы пьем вино, и я счастлива. Никогда не думала, что счастливой можно быть только потому, что с тобой рядом именно тот человек. Тот, которого ты любишь.

— Да, я не так представляла, — пожимаю плечами. — Но это потому, что я не знала тебя, — улыбаюсь. Глеб вообще весь вечер не сводит с меня глаз. Следит за каждым моим движением, изучает, словно видит впервые. А мне нравится. Дико нравится, что все внимание мужчины приковано ко мне. — И это лучший Новый год. С кем проведешь… — не договариваю. Вино такое пьяное, расслабляет.

— В Дании на Новый год принято разбивать посуду на пороге друзей.

— Забавно, не знала. А моя мама живет во Франции. Я хотела уехать к ней, но отец не отпускал.

— Я жил в Дании пять лет. Не планировал возвращаться вообще.

— Но ты здесь, потому что…

— Иди сюда, детка, — Глеб хлопает по дивану, призывая сесть с ним рядом. С удовольствием забираюсь с ногами на диван, попадая в его сильные руки, опускаю голову на мужское плечо. — Я ехал туда с мыслями, что где-то там трава зеленее, солнце ярче, вода слаще, воздух чище. И вот я прожил там долгое время, сначала на контрасте, так и было. А потом… — замолкает, посматривая на часы. До Нового года десять минут.

— Что потом? — спрашиваю я, смотря на огонь. Мне так важно понять, какой он внутри, какой настоящий.