Антигерой

— Снимай его, — указываю на платье и иду в спальню за своей футболкой. Да, меня греет мысль, что девочка снова наденет мою футболку, хотя в моем шкафу лежат ее вещи. Я много что уничтожил в момент отчаяния и невменяемости, но ее вещи не смог.

Возвращаюсь, Рада так и стоит возле дивана в облитом платье. Подхожу вплотную, хватаю подол ее платья и сам его снимаю. Не сопротивляется, помогая мне ее раздеть.

Ммм, мать вашу, ее нежное тело… Грудь в простом белом бюстгальтере, трусики, ножки. Сглатываю, но помогаю ей надеть белую футболку. Рада снова садится на диван и отворачивается к окну.

— Сейчас принесу еще сока, — беру стакан, иду в сторону кухни.

— Глеб! — останавливает она меня, оборачиваюсь. — Мне не нужен сок, мне нужен ты. Иди сюда, — зовет меня.

Натянутая струна обрывается, ошпаривая меня горячей волной эмоций к этой девочке.

Разворачиваюсь, отставляю стакан па подоконник, в два шага преодолеваю расстояние между нами и сажусь перед Радой на пол. Обхватываю ее ноги и утыкаюсь лицом в ее колени. Дышу, дышу, дышу… Да, я дома, теперь все на месте. Я чувствую ее запах, тепло, и мы, как никогда, близки.

Я взрослый мужик, намного старше девочки, но она моя слабость и мое уязвимое место. Я у ее ног.

— Рада, — выдыхаю в ее колени, целуя их, чувствуя, как ее теплые пальчики перебирают мои волосы. — Девочка моя… — задираю футболку и вожу губами по ее животу. — Прости меня. Теперь все будет иначе… — задыхаюсь, не находя слов.

— Я жду ребенка… — она понимает, что я знаю, но произносит это вслух.

— Это замечательно. Я в шоке, но в хорошем смысле этого слова.

— А я боюсь… — шепчет она мне. Очень, очень боюсь.

— Чего? — поднимаю голову, заглядывая ей в глаза.

— Всего…

И тут меня накрывает осознанием, что она девочка еще. Еще очень молодая, ей бы доучиться, пожить, познать мир и себя. И я сделаю все, чтобы это случилось.

— Все будет хорошо. Это же наш ребенок, мы не планировали, но он желанный?

— Да, — кивает.

— А это значит, что все будет замечательно. Спасибо, — выдыхаю, поднимаюсь выше, обхватываю ее лицо, целую нежно, аккуратно, потому что моя девочка очень хрупкая и ранимая.

— За что? — шепотом спрашивает между поцелуями.

— За то, что ты есть, за то, что случилась в моей жизни и дала нам шанс.

Эпилог

Рада

Сквозь сон чувствую, как наглые руки Глеба, забираются под мою пижаму, поглаживая живот и скользят выше к груди. Плаваю на волнах сладкого сна, глаза не открываются, но тело очень чувствительно, реагирует россыпью мурашек по коже. Его горячее дыхание обжигает шею, целует всасывает кожу и одновременно обводит соски.

Не выдерживаю, тихонечко выдыхаю и постанываю.

— Доброе утро, детка, — шепчет, на ухо, слегка сжимая грудь, вдавливаясь пахом в мои бедра.

— Ммм, — мурлычу. — Кто-то очень хочет, — намеренно дразню, потираясь бёдрами об его уже каменный член.

— Пипец как хочу, детка! — уже рычит, кусая меня за мочку уха. Наглые руки, стягивают с меня штанишки и сжимают бедра. — Я аккуратно детка, совсем немножко. Рада… — выдыхает, дергает пижаму, жадно целует плечи, раздвигает мои ноги, проскальзывает в складочки, задевая клитор, и я содрогаюсь.

На самом деле я тоже очень хочу. Самое удивительное, что я не хочу нежно и аккуратно. Я хочу сильно, грубо, глубоко, чтобы кричала от его животного напора. Нежности и аккуратности у нас с Глебом с лихвой.

Почти всю беременность и уже больше месяца после родов мы нежные и аккуратные. Мне кажется, я сама скоро завою от этой сладкой ванили.

— Я хочу сверху, — выдаю я. Сон как рукой снимает несмотря на то, что спали мы в общей сложности часа четыре. Толкаю Глеба, вынуждая упасть на подушки и забираюсь на него сверху, седлая.

— Оу, детка! Это изнасилование? — усмехается он, сжимая мою попу.

— Да, это жесткое изнасилование, — хрипло шепчу, начиная стягивать с Глеба боксеры.

Замираем.

Наши тела бьются в истерики от возбуждения, дыхание рвётся, но мы не двигаемся, потому что просыпается наш сын и начинает хныкать в кроватке рядом.

— Пиздец! — срывается Глеб и закрывает рукой глаза.

Наклоняюсь к нему, целую в упрямо сжатые губы, смеюсь, когда он щипает меня за попу.

— Далеко не уходи, — шепчу Глебу в губы. — Я сейчас покормлю Ярослава, мы немного погуляем, и он уснет.

Наш сын начинает уже не просто хныкать, а повышать на нас голос, требуя внимания. Пытаюсь встать с кровати.

— Лежи, — резко переворачивает меня на спину, сам поднимается с кровати, поправляя тесные ему в паху боксеры. — Я тебе его дам, поваляйтесь еще.

Киваю улыбаясь, прикрывая глаза.

Возможно, мы не «родители года», но очень стараемся. Глеб вообще сумасшедший отец с паранойей. На каждое пятнышко или неровное дыхание, поднимает панику, звоня нашему доктору. Купает сына только он, не доверяя даже мне, вымеряя температуры воды по градуснику. Да и мама мне очень помогает, пока Глеб на работе. Я даже могу поспать пару часиков днем, пока она возится с малышом.