Антигона

Теперь — действие: сам роман.

А теперь — постфактум: может показаться, что в такой литературе «через молчание», в которой воображение = слову = жесту = действию = воссозданию действия реального, равно действию театральному, есть что-то от стариковского слабоумия, которое сродни многозначности детских заявлений и наблюдений о мире, в которых дерево столь же важно и значимо как человек, как найденный на дороге камень, кошка, солнце…

Анри Бошо действительно стар. Он родился в 1913 году. Он действительно восстанавливает действие, мир человека, потому что он так делал всю свою жизнь, работая психоаналитиком. В отличие от распространенного у нас мнения, психоаналитик не говорит — он молчит. Действие его пациента восстанавливается в тишине. В тишине понимания, в тишине сопереживания, знания. Поэзия, которой Бошо занимается всю жизнь, также рождается для него из тишины подсознания и еще не-сознания, из предчувствия творческого акта, который произойдет и сам заявит о себе.

Автор нескольких стихотворных сборников и прозаических книг к концу своей жизни обратился к мифу об Эдипе и Антигоне. Подводя собственные итоги, он думал о детстве человечества, о мифе, в котором отразился древний уклад жизни, когда сын не знал своего отца, поскольку жил в клане матери. VIII, IX, X, наконец, век до нашей эры…

Между детством и старостью протягивается человеческая жизнь. Между мифом и действием «здесь и сейчас» — жизнь человечества. Маятником на его часах было Антигонино сердце.

О. Кустова