Антихрист

— Ну и отлично. Значит, сегодня, сразу после спектакля.

— А где мы встретимся? — зачем-то спросила Наташа, она боялась, что они могут как-то разминуться.

— Как где? На сцене, разумеется… — Режиссер еще раз вежливо поклонился, и они отошли.

Наташа допила свое шампанское и пошла в зрительный зал.

Погас свет, раздвинулся занавес, начался спектакль. Люди на сцене говорили, танцевали, пели. Наташа смотрела на них и старалась не пропустить ни одного движения, ни одного оттенка голоса актеров — не для того, чтобы оценить искусство актерской игры, а для того, чтобы впитать все тонкости переживаний и мыслей, которые хотели выразить актеры. И если это у них получалось, что бы они ни старались выразить: любовь ли, ненависть, радость или печаль — Наташе безумно нравилось, что все это производит на нее такое впечатление. За долгое время…«…Именно так — впервые за долгое время я вполне счастлива. Это такая радость — театр…» Если у актеров что-то не получалось, а это она сразу чувствовала, Наташа не сердилась и не анализировала, почему и что сделано неправильно, а просто как бы пропускала эти эпизоды, потому что дальше ждала увидеть то, что ей понравится. Главное было — не потерять ощущение праздника. И это ей счастливо удалось до конца спектакля.

Отшумели прощальные аплодисменты. Актеры ушли со сцены. Задвинулся занавес. В зале зажгли свет. Публика покинула зал, но Наташа осталась. Когда все вышли, свет снова медленно погас, как перед началом спектакля, и занавес раздвинулся. На сцене никого не было. Наташа оглянулась, в зале тоже никого не было. И вот на сцену вышел толстяк режиссер и, обращаясь к Наташе, сказал:

— Я жду вас, сударыня. Прошу подняться на сцену.

Наташа быстро встала и почувствовала, что ноги ее подкосились. «Что это я так? Я же всегда хотела этого…» — сказала себе Наташа. Она, чтобы побороть волнение, улыбнулась так, будто шла получать приз «Мисс мира», и пошла к сцене. Режиссер вежливо подал ей руку и проводил к микрофону. Он поклонился ей еще раз и отошел за кулисы, оставив ее у микрофона одну. Перед Наташей был пустой зал. Глаза слепило светом прожекторов. Ни в зале, ни за кулисами никого не было. Наташа стояла и молчала не более десяти секунд и вдруг почувствовала, что все в ней враз преобразилось. Лицо ее стало печальным, из глаз потекли слезы. Наташа прикоснулась рукой к лицу, смахивая слезу, и сказала:

— Только что я простилась со своим прошлым. Я знаю, если я останусь здесь, на сцене, все, что прожито и пережито мной, будет только прежняя роль — не больше, и мне жаль, что это будет так. Мне жаль себя до слез… Какая это была роль! — Лицо Наташи как будто осветилось каким-то внутренним светом, который сразу осушил слезы.

Никогда ни одна актриса ни сейчас, ни в прошлом не сыграет Наташу Петрову так, как сыграла она себя сама в той прошедшей жизни. Потому что слова, жесты, оттенки голоса и пластика — это всего лишь техника, которая, будь она даже самой совершенной, не может передать то, что была я… Как мне жаль эту свою роль! Но есть еще одна роль, которую никто не сможет сыграть, кроме меня. Только я могу сыграть женщину, которая спасет мир, потому что только я знаю, какой она должна быть, и готова на жертву… Да, жизнь — театр, а люди — актеры; нет более точного определения того, что происходит. А кто режиссер в этом театре? Вас это разве не интересует, не беспокоит? Меня — очень. Потому что страшно, когда люди играют свои жизни, не слушая указаний режиссера, и не понимают того, что такая пьеса закончится светопреставлением…

Наташу прервали аплодисменты. Аплодировали двое: режиссер и еще один зритель, который сидел прямо за спиной режиссера.

— Направьте туда свет, — громко и властно сказала Наташа, указывая рукой на режиссера. Лицо ее запылало гневом. Один из прожекторов направили туда, куда она указала. Незнакомец за спиной режиссера тут же исчез, будто растворился в луче света…

— Браво, браво, — смеялся режиссер. — Замечательная импровизация. Так, как вы, такой монолог не смогла бы произнести ни одна актриса — это неподражаемо. Я вас поздравляю, Наташа. Прошла… прошла экзамен на «отлично».

Наташа немного смутилась и виновато улыбнулась:

— Значит, я вас правильно поняла.

— Правильно. Я давно ищу актрису для главной роли в своей пьесе, это скорее музыкальный спектакль, даже мюзикл. Главная героиня работает в крупном банке, успешно делает карьеру. В юности она любила петь и танцевать, но теперь это все в прошлом. И вот по стечению случайных, казалось бы, обстоятельств, почти чудесным образом она становится актрисой кабаре — и отдается этому делу самозабвенно.

— Это обо мне?

— Я буду очень рад, если это так и будет. Вы поете?

— Да, я любила петь.

— Танцуете?

— Это мое хобби.

Танго?

— Да…

— Маэстро, танго, — сказал толстяк и неожиданно легко, подпрыгивая, как мячик, взбежал на сцену. Зазвучали первые аккорды аргентинского танго.