Антиподы

Он же пояснил, что с Воронятами уже занимаются в отделе не только оперативники, но и прибывший туда следователь прокуратуры Тимофеев Валерий Герасимович.

— У Тимофеева не сорвутся, завтра уже на нарах будут сидеть!

«Да, у Тимофеева не сорвутся, — подумал Паромов. Только будет ли кому легче?»

А еще он подумал о том, что тяжкое преступление вновь было раскрыто как-то буднично. Совсем не по-киношному, без погонь и стрельбы. И что он фактически никакой лепты в раскрытие убийства не внес. Даже не успел «разговорить» до конца Пентюха. Тот, возможно, и «раскололся» бы, только прыткий опер обогнал.

«Надо быть посноровистее… — сделал он вывод на будущее. — А наша Матусова — все-таки большой молодец».

То обстоятельство, что именно он в нужный момент вспомнил об этой информации Подушкина и сумел ее связать с убийством, участковый во внимание не принял. Малость — она и есть малость… Не вспомни он, вспомнил бы Минаев, или бы сориентировался подошедший Подушкин. В любом бы случае на подростков вышли.

Работали до конца дня через силу. У всех на душе было мерзопакостно. Пришедший под вечер Клепиков Василий Иванович, видя общее уныние, царившее в опорном пункте, попытался было развеять его разными байками из милицейской жизни.

— Василич, что это вы сегодня ходите, надутые, как мышь на крупу? Не на собственных же похоронах находитесь — на работе. А к работе надо относиться всегда хладнокровно. Философски. На вас же взглянуть — чистые мультики! — сунулся он к Минаеву, но тот только рукой махнул: отстань, мол.

Вскоре Василий Иванович понял бесполезность своих потуг и оставил всех в покое.

Всех угнетала та простота отношений к человеческой жизни, которая была проявлена молодыми людьми. Полнейшая нелепица и бессмыслица. Отсутствие даже намеков на какие-то мотивы для убийства. Ничем не оправданная жестокость одних двуногих существ по отношению к другому двуногому, с которым незадолго до его убийства пили водку, делили закуску, занимались, в конце концов, сексом. И это в конце двадцатого века, когда космические корабли бороздят просторы Вселенной, когда земляк курян Никита Сергеевич Хрущев планировал построить коммунизм — общество высоко духовных и социально равных людей. Только планы — планами, а жизнь — жизнью…

20

— Какие дела на работе? — спросила жена, когда поздно вечером Паромов пришел домой с работы.

— Дерьмовые дела и дерьмовая жизнь, — процедил сквозь зубы Паромов. — Люди хуже скотины. Двадцатый век идет к закату, второе тысячелетие оканчивается, а люди, как были дерьмом, так им и остались. Были, есть и будут еще очень долго дикими, кровожадными зверьми. Многие и в Бога веруют, и в церковь ходят — ныне это не запрещается — но тешат все же дьявола.

— Да что там случилось? — встревожилась супруга. — Ты можешь объяснить человеческим языком, а не загадками?

— Не знаю, Рая, стоит ли рассказывать. Чем меньше знаешь, тем крепче спишь… И жизнь будет казаться привлекательней. Но раз настаиваешь, то слушай.

И он поведал об убийстве молодой женщины. Бессмысленном и жестоком.

— Что за ужас! — то и дело всхлипывала жена во время этого повествования. — Да как так можно? Да что же это такое?..

И уже не только Паромов не мог долго уснуть. Не спала и его половина, ворочаясь и вздыхая.

— Может, уволишься из милиции? — не утерпев, произнесла тихо. — Хватит с людским дерьмом возиться! Сердце долго не выдержит… А у нас дочь…

— Можно и уволиться, но мир чище не будет… И отгородиться от него в квартире не удастся. Да и квартиры своей у нас еще нет… Предстоит заработать. Спи, не забивай думками головку… Помни: утро вечера мудреней…

…Не спали этой ночью мать и дочь Пентюховы. Любаша, как давным-давно, в детстве, сидя на кровати, прижалась к груди матери, а та, обняв дочь сильными натруженными руками, молча целовала ее в макушку. Плечи обоих женщин мелко дрожали в беззвучном плаче. О сыне и брате, о бесталанной женской судьбе, о безвинно убиенной соседке, о загубленной молодости.

— Мамочка, прости меня, сучку подзаборную, бездумную, безумную, у которой на уме были только хаханьки да хихиньки… и ничего путного и серьезного.

— И ты прости мать свою глупую и несчастную!

…А над провинциальным городом Курском буйствовала весна.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Годами своего ученичества и становления назвал это время Паромов и всегда благодарил судьбу, что ему посчастливилось с первых дней своей работы в органах встретиться с хорошими, душевными людьми и профессионалами своего дела: Клепиковым Василием Ивановичем, Минаевым Виталием Васильевичем, Воробьевым Михаилом Егоровичем, Черняевым Виктором Петровичем, Подушкиным Владимиром Павловичем, Крутиковым Леонардом Григорьевичем, Деменковой Ниной Иосифовной, и многими, многими еще.

Делились, не таясь и не чинясь, своими знаниями, опытом. Помогали словом и делом.

Молодому участковому только и оставалось: все впитывать в себя, как губка, и равняться на них.

Разными были они и по характеру, и по возрасту, и по служебному положению. Но всех объединяло одно: честность, порядочность и чувство долга.