Антирретики против Акиндина

54. Но какое доказательство, что Христос — истинный Бог, если Он обещает и дарует нам тварную благодать? Ибо и мы обмениваемся друг с другом тварной мудростью и научением, добродетелью, и многими другими дарами, полезными и весьма способствующими благоприличию. «Тем же, что мы называемся причастниками Христовыми и причастниками Божьими, показывается [пребывающее] в нас помазание [530] и печать, то есть боготворящая благодать Духа и энергия, не сущая от природы [вещей]

сотворенных» [531], как опять же богословствует Афанасий Великий. Если же она, согласно Акиндину, есть одно из числа сотворенных, то логично было бы ровно наоборот говорить, что, поскольку [пребывающее] в нас помазание и печать есть от природы [вещей] сотворенных,

то мы вовсе не причастники Христа и не причастники Бога, согласно тому, что мнится Акиндину. Но не является творением помазание прозывающихся от Христа [532] и соделавших истинным это звание, да не будет. Ведь, согласно великому Василию, «никакое творение не причаствуемо для словесной души, чтобы поселиться в ней сущностно, — то есть, проникая в самую ее сущность, — а Дух Святой вселяется в нее» [533]. Ибо Он, согласно [книге] Премудрости Соломоновой,

сквозе вся проходяй духи разумичныя, чи{стр. 133}стыя, тончайшыя [534]. Итак, это есть то, что по боготворной благодати запечатлело нас в день избавления [535]

, по которой «когда побеждены будут природные признаки преизбытком Божеской славы» [536], мы справедливо от нее будем называться тем, чем она является, если только по причине нынешнего небрежения в жизни сей, мы трагически не разлучимся с нею тогда.

55. А кто свет божественности, и к тому же воссиявший на горе от Единого от высочайшей Троицы, назвал — увы его бездумности! — тварным, тот как оставил бы незатронутым [своим нечестием] что–либо из того, что иным образом называется нетварным? Этот [человек], хотя он столько наговорил дерзостно против сего [света] и столько произносил хулы на него, противопоставив ему символ благочестия и евангельские гласы, и поставив вечное и неизменное Царствие в один ряд с начавшимися и допускающими превращение вещами, и сопричислив рабствующему творению все превосходящую своим могуществом и над всем сверхпреобитающую силу и велелепоту, которую и божественный песнопевец Давид, воспевая, назвал беспредельной, или, что то же самое, безначальной, — ведь предел всего, существующего во времени — это начало по времени, а у великолепия славы святости Бога нет предела, как поет этот боговдохновенный [муж] [537]; итак, сию [славу] низвергнув, а скорее сам будучи низвергнут от Бога, [этот человек] затем притворяется, будто ничего еще об этом свете не сказал худшего или лучшего. Ибо речь у него, говорит он, «была о том, что так или иначе стало видимым, потому что нечестиво называть таковым что–либо нетварное, и наипаче — если это именуется божественностью».

ГЛАВА 15

Изложение другого изречения Акиндина, на основании которого показывается, что он согласен, что святые и свет божественного преображения называли нетварной божественностью, но сам убеждает не внимать им, как двубожникам и лжесвидетелям.