Антисваха против василиска

— Я — дочь мага Зарса, мой отец специализируется на зельях, в основном на лекарственных, вы наверняка слышали о нём, — объявила юная девушка, усаживаясь перед Аней. Струйка синеватой магии, поправившая причёску посетительницы, подтвердила её принадлежность к магическому роду-племени.

— Разумеется, я весьма наслышана об известном зельеваре нашего города, — вежливо заверила Аня.

— О моём женихе вам тоже, наверное, доводилось слышать: он — владелец городского театра, развлекается тем, что пишет пьесы, которые актёры вынуждены разыгрывать, сколь бы ни был плох сюжет. Часто сочувствую актёрам: особо корявые реплики с трудом вылетают из их горла, а когда развитие сюжета сильно отклоняется в область неправдоподобия, бедный режиссёр в своём кресле всегда краснеет и покрывается испариной.

«Метко подмечено», — мысленно согласилась Аня, которая в последние месяцы зачастила в театр, успела изучить репертуар и побывать на парочке премьер. Владельца театра она видела часто: он не пропускал ни одного представления, всегда сидел в центральной ложе. Общаться с ним ей, естественно, не доводилось, но сплетни и слухи составили довольно красочный портрет этого мага. Городские кумушки особенно любили обсуждать именно магов — эту отдельную касту людей. Владелец театра был бездетным вдовцом, его первая жена умерла родами: целители Эзмера не смогли помочь, а столичные не успели долететь.

— Чем вас не устраивает жених помимо увлечения сочинительством? — завертела карандаш в руках Аня.

— Да мне дела нет до его сочинительства, меня не устраивают его планы в отношении меня! Он наотрез отказывается отпускать меня на учёбу, а мне ещё два года учиться в академии до получения диплома. Я отучилась пять лет, я желаю закончить курс, стать полноценным специалистом-зельеваром и продолжить дело отца. У меня нет братьев и сестёр, я единственная наследница нашей семьи, а господин Локс намерен превратить меня в клушу-домохозяйку, обратить в пепел все мои прежние старания в учёбе, лишить меня знаний, профессии, радости любимой работы, всего, к чему я с детства стремилась, проводя дни напролёт в лаборатории папы! Я учиться хочу, можете вы это понять?!

— Более чем. Не нервничайте, расскажите обо всём по порядку.

Слушая, Аня всё отчётливей понимала, что стала бы помогать девушке, посватайся к той хоть сам король. За сто прожитых лет она успела прийти к выводу, что мало какие людские устремления заслуживают большего уважения, чем стремление познать окружающий мир с целью использовать на благо обретённые познания. Клиентка с меткостью ворошиловского стрелка попала в самое ранимое место, задела за святое бывшую учительницу. Право на образование Аня считала самым святым и незыблемым правом человека.

— Жених совершенно не желает слушать моих аргументов, все мои устремления называет девичьей блажью. А родители у меня мягкие, неконфликтные, они никак не могут противостоять напору Локса, они дали своё согласие на брак, — всхлипнула клиентка. — Я боюсь устраивать большой скандал и убегать из дома — у папы слабое сердце, он живёт на зельях и сильное потрясение может его погубить.

— Вы осознаёте, что если я «отважу» жениха, то он вряд ли вернётся к вам в будущем, после окончания вами учёбы? — уточнила Аня.

— Господи, да я молиться об этом буду! Я оттого и решилась прийти к вам, что все в один голос твердят: вы гарантируете невозвращение жениха! Я наизусть запомнила фразу вашего объявления: «Обращайтесь в моё бюро добрых услуг «Амарок улетел», и назойливые женихи надолго покинут круг ваших забот». Умоляю, пусть этот театральный, напыщенный «Амарок» улетит навсегда! Клянусь, вам до скончания дней все зелья моего магазинчика будут поставляться абсолютно бесплатно! Все, какие потребуются!

Здравый смысл требовал от Ани не связываться с магами, но на этот раз его пересилила женская логика: в конце концов, мужчина — он и с магией всего лишь мужчина.

Антисваха решительно взялась за дело театрала.

Глава 29. Дело театрала

Господин Локс, гуляя с невестой по парку, с упоением описывал ей самые драматичные сцены своей новой пьесы, над которой он только закончил работать:

— «Я отдал ей лучшие годы своей жизни!» — восклицает герой и…

— Ах, как он любил первую жену! — невпопад вскрикнула невеста.

— Наоборот, она разрушила его жизнь, — поправил Локс.

— Но он назвал годы в браке лучшими годами своей жизни, — захлопала ресницами невеста. Девушкой она была, несомненно, умной, но в поэтике художественных текстов, похоже, совершенно не разбиралась.

— Это такое иносказание… фигура речи… и лучшими годами он назвал молодость, а не жизнь с женой, — раздражённо объяснил очевидное господин Локс.

— Про молодость герой ничего не говорил, — свела тонкие бровки девушка в усилии проникнуться выразительностью художественного образа, созданного гениальностью автора пьесы.

— Это и так понятно, — вздохнул господин Локс.