Антология «Битлз»

Пол: «Боб появился однажды вечером, когда мы были в Нью-Йорке. Мы считали его своим кумиром. Еще в Ливерпуле мы видели первые программы телеканала «Гранада» о нью-йоркских поэтах-битниках, где он пел вместе с Алленом Гинсбергом. Мы любили его как поэта, у каждого из нас был его первый альбом, где на обложке он изображен в шляпе с обвисшими полями. Уверен, поэтому и Леннон носил такую же. Джон особенно восхищался им. Это видно по таким песням, как «Hide Your Love Away».

Джон

: «Когда я познакомился с Диланом, я был ошеломлен. В каком-то смысле я принадлежу к числу людей с психологией фанов. Я перестал быть фаном, когда у меня самого появились поклонники. Я никогда не собирал автографы и не занимался прочей чепухой. Но если кто-то мне нравился, то нравился по-настоящему (71).

«You've Got To Hide Your Love Away» («Нужно прятать свою любовь») — песня моего дилановского периода (74). Она из тех, что надо печально напевать про себя: «Вот я стою, обхватив голову руками…» Я начал думать о моих собственных эмоциях. Не знаю, когда точно это началось. Кажется, с песен «I'm A Loser» («Я неудачник») или «Hide Your Love Away». Вместо того чтобы проектировать на себя ту или иную ситуацию, я попытался выразить свои чувства, как делал в своих книгах. Думаю, осознать это мне помог Дилан — нет, мы с ним ничего не обсуждали, я просто слушал его песни.

У меня было своего рода профессиональное отношение к сочинению песен; мы разработали вполне определенные критерии для сингла и абсолютно иные для каких-то других вещей. Существовал некий Джон Леннон, который писал песни на потребу, я не пытался сделать их (стихи) хоть сколько-нибудь глубокими. Чтобы выразить себя, я писал «A Spaniard in the Works» или «In His Own Write». Это были личные истории, которые выражали мои личные чувства. Потом я начал становиться собой и в песнях, я начал писать не абстрактные песни, а нечто сугубо личное» (70).

Пол: «Музыка и стихи Дилана оказали на нас огромное влияние. Как поэт он и сейчас один из лучших. Некоторые из его длинных поэм, положенных на музыку, в которых он перескакивает с одной темы на другую, до сих пор остаются моими любимыми.

Помимо прочего, он познакомил нас с марихуаной. Конечно, мы слышали все эти шутки о том, как группа Рея Чарльза выступала в «Хаммерсмит Одеоне». Уборщица якобы сказала кому-то: «А он, наверное, скуп, этот Рей Чарльз, — двое его музыкантов курят в туалете одну сигарету!» Мы решили, что это не для нас. А потом Боб пришел к нам в отель и сказал: «Вот, попробуйте это». Не знаю, нужно ли говорить об этом — неизвестно, рассказывал ли сам Боб о том, как он пристрастил «Битлз» к марихуане. Но это было клево».

Джон: «С наркотиками мы были знакомы давно. Все джазовые музыканты употребляли их годами — об этом газеты писали еще в шестидесятых. В Ливерпуле курили марихуану, когда мы были еще детьми, хотя в то время я лично с ней не сталкивался. Там было много чернокожих с Ямайки, и раздобыть марихуану было несложно. Движение битников тогда только начиналось. Помню, один парень показал нам марихуану в Ливерпуле еще в 1960 году. Мы курили ее, не зная, что это такое. Мы были пьяны» (75).

Джордж

: «Впервые марихуану нам дал барабанщик из другой ливерпульской группы. Но по-настоящему мы попробовали ее после возвращения из Гамбурга. Помню, мы курили ее в гримерной во время концерта в Саутпорте, все мы в тот вечер научились сворачивать популярные в то время косячки. Мы хотели проверить себя. Все твердили нам: «От этого ничего не случится». Есть такая старая шутка: на вечеринке два хиппи парят под потолком, и один говорит другому: «Не действует твое барахло, парень».

Джон: «Боб Дилан услышал слова одной из наших записей: «I can't hide» («Мне не спрятаться») — и понял их как «I get high» («Я под кайфом»). Он прибежал и заявил: «Ребята, я достал отличную травку». Разве можно было не восхищаться таким парнем? Он думал, что мы сидим на наркотиках.

Мы курили и смеялись всю ночь. На телефонные звонки отвечал он: «Битломания слушает». Это было так смешно!» (69)

Джордж: «У нас был общий друг — Эл Ароновиц, с которым мы познакомились в 1963 году, когда он работал в „Saturday Evening Post“. Эл Ароновиц и Боб были из среды битников. Нам всегда нравились богема и битники. Мне они нравятся до сих пор, как любые незаурядные личности. В числе прочего Эл привозил записи „Битлз“ и Боба Дилана в Россию и пытался вести там подрывную деятельность. Он был близок с Бобом, и вот как-то он позвонил нам и сказал, что Боб у него и что мы могли бы встретиться. Эл привел Боба к нам в отель. Классная получилась вечеринка. Мы быстро поладили, долго болтали и смеялись от души».