Антология «Битлз»

Мы записывали эту песню дважды. Из-за нее «Битлз» чуть не перессорились друг с другом. Первый дубль не понравился Джорджу и Полу — они сказали, что он слишком медленный. Если вдаваться в подробности того, каким должен или не должен быть хит, с ними можно согласиться. Но «Битлз» вполне могли позволить себе выпустить в виде сингла и медленную, более понятную версию «Revolution», и неважно, стал бы этот диск золотым или деревянным. Но они встревожились из-за появления Йоко и из-за того, что я опять переполнился творческими идеями и стал властным, как в первые годы существования группы (после того как пробездельничал пару лет). Это спутало все карты. Я опять пробудился к жизни, а они от этого уже отвыкли (80).

Мне хотелось высказать свое отношение к революции. Я думал, что пришло время поговорить о ней, и считал, что хватит молчать, когда нас спрашивают о войне во Вьетнаме.

Я обдумывал эту песню на холмах Индии. У меня по-прежнему сохранилось убеждение, что Бог спасет нас и все будет хорошо. Вот почему я написал эту песню: мне хотелось поговорить, сказать свое слово о революциях. Я стремился объяснить это тем, кто меня слушает, пообщаться, сказать: «Ну, что вы думаете об этом? А я думаю вот что…» (70)

Существовало две версии этой песни, но левый андерграунд выбрал только ту, где есть слова «count me out» («на меня не рассчитывайте»). В оригинальной версии с альбома есть и слова «count me in» (я с вами»). Два варианта объясняются тем, что я не знал, что именно выбрать.

Я не хотел, чтобы меня убили. Я мало что знал о маоистах, но знал, что, несмотря на малочисленность, они раскрашивают себя зеленой краской и стоят на виду у полиции, ожидая, когда их сцапают. Я просто думал, что это глупо. Я считал, что настоящие коммунисты-революционеры лучше согласовывали действия и не кричали о них повсюду» (71).

«Вы говорите: «Чтобы изменить мир, нужно понять, что в нем не так, а потом изничтожить это. Безжалостно». Вас, видимо, захватило стремление разрушать. Я объясню вам, что в мире не так. Это — люди. Значит, вы хотите уничтожить их? Разве не безжалостно? Пока мы с вами не изменим наше мышление, ничего не выйдет. Кто извратил коммунизм, христианство, капитализм, буддизм и так далее? Больные головы — кто же еще? Неужели вы думаете, что все враги носят значки капиталистов и их можно перестрелять?» (68)

Ринго: «У меня никогда не возникало чувства, что мы заходим слишком далеко. Ни в музыке, ни в жизни. В жизни мы не делали ничего из ряда вон выходящего. Мы не совершали каких-то радикальных поступков. В музыке мы были радикалами — все эти наши пленки, пущенные задом наперед, и многое другое, — но мы не сторонники насилия».

Джон

: «Заявление, прозвучавшее в «Revolution», мое. Эти слова справедливы и по сей день. Мое отношение к политике не изменилось. Я хочу видеть цель. Вот что я говорил Джерри Рубину и Эбби Хоффману. Но не рассчитывайте на меня, если речь идет о насилии. Не ждите, что я полезу на баррикады — разве что с цветами. А если надо свергнуть что-нибудь во имя марксизма или христианства, я хочу знать, что вы намерены делать потом, после того, как все будет свергнуто. Я хочу спросить: неужели нам не пригодится ничего из нашего прошлого? Какой смысл бомбить Уолл-стрит? Если вы хотите изменить систему, измените систему. Что толку стрелять в людей? (80)

Я помню, какими были мои взгляды во время учебы в колледже, в девятнадцать и двадцать лет, — я стоял за полное разрушение. Я всегда надеялся, что это произойдет и у нас появится шанс грабить и уничтожать. Тогда я бы так и поступил, но что я сделал бы теперь, не знаю. Может, я по-прежнему не прочь что-нибудь стянуть, но я этого не делаю, потому что не беру в голову… Вот что я думал тогда, но, если бы появился кто-нибудь вроде меня, я мог бы прислушаться к его словам.

Если вы стремитесь к миру, нельзя добиться его насилием. Назовите хотя бы один военный переворот, который достиг этой цели. Да, некоторые из них оказались успешными, но что было дальше? Все осталось по-прежнему. И если они все будут только уничтожать, кто же будет все восстанавливать? А когда все будет опять построено, кто, по их мнению, будет всем этим управлять? И как сторонники этого собираются всем управлять? Нет, они не видят дальше собственного носа (70). Вот если бы кто-нибудь предложил стоящую идею, может быть, тогда я изменил бы свои взгляды. Я бы сказал: «Да, вот так и надо сделать, а поэтому давайте переворачивайте все вверх дном». Но такой идеи нет.

Стремления уничтожить систему существовали всегда. И что же? Так поступили ирландцы, русские и французы — и куда это их привело? Никуда. Это все та же старая игра. Кто будет руководить разрушением? Кто придет к власти? Это будут те, кто стоял в первых рядах разрушителей. Они первыми возьмутся за дело, и им же достанется власть. Не знаю, каков ответ, но думаю, все дело в людях (72).