Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР (1950-е - 1980-е). Том 3. После 1973 года

[13] Это, видимо, — монгольские мотивы. В журнале «Нива», 1914 г., 15 марта, стр. 218 есть зарисовка монгольской тюрьмы: каждый узник заперт в свой сундук с малым отверстием для головы или пищи. Между сундуками ходит надзиратель.

[14] Ведь кто-то смолоду вот так и начинал — стоял часовым около человека на коленях. А теперь, наверно, в чинах, дети уже взрослые…

[15] А представьте себе в этом замутненном состоянии еще иностранца, не знающего по-русски, и дают ему что-то подписать. Баварец Юп Ашенбреннер подписал вот так, что работал на душегубке. Только в лагере в 1954 г. он сумел доказать, что в это самое время учился в Мюнхене на курсах электросварщиков.

[16] Г. М-ч.

[17] Впрочем инспекция была невозможна и настолько НИКОГДА ее не было, что когда к уже заключенному министру госбезопасности Абакумову она вошла в камеру в 1953 г., он расхохотался, сочтя за мистификацию.

[18] У секретаря Карельского обкома Г. Куприянова, посаженного в 1949-м, иные выбитые зубы были простые, они не в счет, а иные — золотые. Так сперва давали квитанцию, что взяты на хранение. Потом спохватились и квитанцию отобрали.

[19] В 1918 г. московский ревтрибунал судил бывшего надзирателя царской тюрьмы Бондаря. Как ВЫСШИЙ пример его жестокости стояло в обвинении, что «в одном случае ударил политзаключенного с такой силой, что у того лопнула барабанная перепонка». (Крыленко. «За пять лет». — стр. 16)

[20] И. К. Г.

Источник: Библиотека М. Мошкова (http://www.lib.ru

).

Поповский

Марк Александрович

(1922–2004)

Писатель, журналист.

Родился в Одессе. Учился в Военно-медицинском училище и Военно-медицинской академии. Участник Второй Мировой Войны. Окончил филологический факультет Московского университета. В СССР и на Западе опубликовано около 30 его научно-популярных и биографических книг, посвященных главным образом, деятелям науки. Стремление писателя раскрыть то, что всячески скрывалось советской цензурой, вызывало недовольство власть имущих. В 1977 г. КГБ затеяло против Поповского «дело» и заставило литератора эмигрировать. Но с наиболее яркой частью творчества М. Поповского читатели познакомились лишь после его эмиграции. Именно тогда вышла в свет его книга «Управляемая наука» (Лондон, 1978 г.). Два года спустя YMCA-PRESS (Париж) опубликовала произведение наиболее горячо воспринятое прессой — «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга». Чтобы воссоздать образ этого необычного человека Поповский годами, тайком от властей, объезжал города, расспрашивал свидетелей и собирал документы. На эту работу ушло двадцать лет напряженного труда. В эмиграции творческий динамизм не покинул Марка Поповского. Вышло в свет и было издано на нескольких языках исследование о сексуальной и семейной жизни рядового советского человека («Третий лишний — Он, Она и советский режим»). Одной из наиболее читаемых книг остается «Дело академика Вавилова».

Основные произведения:

«Когда врач мечтает» (1957), «Путь к сердцу» (1960), «Второе сотворение мира» (1960), «Разорванная паутина» (1962), «По следам отступающих» (1963), «Судьба доктора Хавкина» (1963), «Кормильцы планеты» (1964), «Пять дней одной жизни» (1965), «Дороже золота» (1966), «Надо спешить» (1968), «Над картой человеческих страданий» (1971), «Люди среди людей» (1972), «Панацея — дочь Эскулапа» (1973), «Июньские новости» (1978), «Управляемая наука» (1978), «Жизнь и житие святителя Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа и хирурга» (1979), «Русские мужики рассказывают» (1983), «Дело академика Вавилова» (1983).

ЖИТИЕ АРХИЕПИСКОПА ЛУКИ

Жизнь и житие святителя Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа и хирурга.

Пролог — житие

«Великий человек интересен не только фактами своей биографии, но и дымом сплетен, клубящихся вокруг него».

В. В. Вересаев

Ходит по России странная молва, будто в советское уже время жил хирург-священник. Положит он больного на операционный стол, прочитает над ним молитву, да йодом и поставит крест в том месте, где надо резать. А уж после того берется за скальпель. И операции у того хирурга отменные: слепые прозревали, обреченные поднимались на ноги. То ли наука ему помогала, то ли Бог… «Сомнительно», — говорят одни. «Так оно и было», — утверждают другие. Одни говорят: «Партком служителя культа ни за что бы в операционной не потерпел». А другие им в ответ: «Бессилен партком, поскольку хирург тот не просто хирург, а профессор, и не так себе священник-батюшка, а полный епископ». «Профессор-епископ? Так не бывает», — говорят опытные люди. «Бывает, — отвечают им люди не менее опытные. — Этот профессор-епископ еще и генеральские погоны носил, а в минувшей войне всеми госпиталями Сибири управлял».