Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 1. Аркадий Арканов

— Интересно, как на это посмотрит ваша супруга? — сказала Римма.

— Римуля, но ведь это работа, — обиделась Инга.

— Любая работа почетна, — сказал Реджинальд. — Тем более на заводе.

— Не знаю, — не сдавалась Римма. — Я бы лично не позволила…

— Прекрасно позволила бы. — сказал Реджинальд. — Не всем же работать на таком месте, как я. Понадобились бы деньги — прекрасно бы позволила…

Вечер наконец-то разродился грозой. Хлынул ливень. Все убежали в комнату и стали пить чай.

— Вы и чай не пьете, — удивился Реджинальд.

— Мне нельзя много жидкости, — сказал Тулумбаш II. — Нельзя. Особенно на ночь. Особенно.

— Почки? — доверительно спросил Реджинальд.

— Нет. Что вы!.. Режим… Что вы!..

— Не представляю, как мы доберемся домой, — забеспокоилась Римма.

— Я вас довезу. Довезу я вас. Довезу. — с улыбкой сказал Тулумбаш II.

— Он вас довезет. — подтвердила Инга.

Он вышел и вернулся через минуту в непромокаемой широкой-широкой шляпе, из-под которой торчали уши, и протянул Реджинальду хлыст.

— Я не знаю, где вы живете. — сказал он. — не знаю. Поэтому вам придется мною править… Править придется… Вы берете в руки вожжи и правите мной… Правите… Если надо вправо — вы натягиваете правую вожжу, правую… Мне становится больно… Больно становится… Понимаете? И я, чтобы ослабить боль… Чтобы боль ослабить, поворачиваю направо. Точно так же — налево…

— Действительно, просто, — обрадовался Реджинальд.

— А если надо быстрее. — добавил Тулумбаш II, — вы меня хлестнете вот этим хлыстом…

— Не задерживайся, Башик, — сказала Инга. — Тебе в шесть утра надо быть на месте.

Инга поцеловала сначала Римму, потом Реджинальда, потом Тулумбаша II.

«Как она может?» — подумала Римма и опять позавидовала Инге.

Когда спустились во двор, тулумбаш II натянул на небольшую двуколку брезентовый верх. Римма и Реджинальд забрались под брезент и тронулись…

Они мчались по мокрому асфальту. Реджинальд дергал вожжи то вправо, то влево, время от времени подхлестывая Тулумбаша II. Встречный озонированный ветер выдувал постепенно весь хмель.

— Давай! — кричал Реджинальд. — Давай!

Римме было очень приятно, но она боялась только одного: как бы Реджинальд не загнал Ингиного мужа до такой степени, чтобы он уже не мог остановиться. Ведь читала же она про такой случай не то у Флобера, не то у Мопассана. И в кино видела.

Глупо было бы не использовать предоставившуюся возможность и не покататься. Сначала они поехали на Ленинские горы, потом по метромосту спустились на Комсомольский проспект, выехали на Садовое кольцо и махнули к ВДНХ. От ВДНХ прокатились к Останкинской телебашне и помчались на Фрунзенскую набережную. Домой.

— Ух, как далеко вы живете, — сказал Тулумбаш II, когда они наконец остановились. — Ух, как далеко… Я очень сожалею, что не могу повозить вас немного по городу… Не могу… Не имею времени… Времени не имею…

— Не расстраивайтесь, — успокоил его Реджинальд. — В другой раз.

— Непременно, непременно, — закивал Тулумбаш II, — ждем вас в гости… Ждем…

Они вошли в подъезд, а он развернулся, мотнул головой и потрусил обратно.

— Он очень мил и интеллигентен, несмотря ни на что, — зевнув, произнесла Римма, когда они поднимались в лифте.

— Да… В общем-то, да, — согласился Реджинальд.

— И по-моему, симпатичен… Как ты считаешь?

— Да… В какой-то степени, — согласился Реджинальд.

— И все-таки надо их как-нибудь пригласить к нам, — неуверенно предложила Римма.

Реджинальд поднял брови:

— Пригласить к нам?! Его к нам?! Только этого мне и не хватало!!!

И Реджинальд дико заржал.

1966

Девочка выздоровела

Печатается по первой публикации

в журнале «Юность» (№ 8, 1979)

с незначительной авторской правкой.

— Итак, — сказал учитель, — шестого июня тысяча семьсот девяносто девятого года родился мальчик, которого вскоре окрестили Александром. Сегодня на Земле нет человека, которому это имя было бы неизвестно. Поднимите руки, кто ни разу не слышал имя Пушкина.

Класс даже захихикал. Передние стали оборачиваться назад, чтобы увидеть, чья же рука потянется вверх.

— Отлично, — сказал учитель. — А кто помнит что-нибудь наизусть из Пушкина?

— …Жил-был поп. толоконный лоб. Пошел поп по базару…

— …Румяной зарею покрылся восток, в селе за рекою потух огонек…

— …Мороз и солнце, день чудесный. Еще ты дремлешь, друг прелестный…

— …А теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться…

— Это Чуковский, — сказал учитель. — «Муха-Цокотуха»…

В среднем ряду из-за третьего стола поднялась девочка и внимательно, глаз в глаз, посмотрела на учителя…