Анжелика и Дьяволица

Он шел впереди, а за ним двигалась разношерстная компания, которая высадилась из шлюпки. Несколько крепко сбитых акадийцев, группа женщин и детей, явно англичан или голландцев, индейцы-малеситы или мик-маки в своих вышитых островерхих колпаках; на общем фоне выделялась клетчатая юбочка шотландца Кромли, которого граф когда-то послал в иностранные поселения Французского залива, предупреждая об опасности.

— Да, — повторил, приблизясь, Большой Лес, — этот остолоп губернатор совершил невероятное и заслужил, чтобы перед ним сняли шляпу, но из-за него мы все влипли…

— О ком вы говорите, сударь? — спросил маркиз Виль д'Авре, выпрямляясь во весь рост, чтобы выглядеть поимпозантней.

— А, вы здесь, — сказал, заметив его, Большой Лес. — Вам удалось пройти.., из Джемсега? И вы пошли пешком через лес?

— Мне всегда удается пройти там, где я хочу, — вскричал фальцетом разъяренный губернатор, — и вы скоро узнаете, что мне всегда удается настичь нахалов вроде вас…

— Не сердитесь, — попросил Большой Лес, все-таки слегка сконфуженный,

— я же сказал: вы заслуживаете, чтобы перед вами сняли шляпу за это плавание из устья вверх по порогам.

Он засопел и провел рукавом из буйволиной кожи под мокрым носом.

— В конце концов, мы все и вправду очутились из-за вас в затруднительном положении — англичане вьются вокруг, как осы. Лучше бы вы убежали от них, лавируя в Заливе, чем вот так заходить в реку…

— Это был единственный способ спасти мой ценный груз…

— Вот-вот, — усмехнулся один из вновь прибывших. — Можно себе представить. Конечно, ценный — сколько вы мехов награбили, ободрали нас как липку.

— Я ничего у вас не награбил, как вы изволили выразиться, господин Дефур, — возопил губернатор, — по той простой причине, что когда я явился в ваш поселок, там ни одной собаки не было…

— Ну, собака-то как раз была.

— А кроме нее? — прорычал Виль д'Авре, брызгая слюной от ярости. — Все четверо господ Дефур развлекались на природе вместо того, чтобы, как подобает подданным Его Величества, достойно принять его представителя, то есть МЕНЯ! А один из них, убегая, умудрился еще склонить к дезертирству шестерых солдат из форта Сент-Мари и явиться с ними к господину де Пейраку.

— Ну, так вы должны быть довольны, поскольку господин де Пейрак сослужит вам службу. Приведя их сюда, мы пошли навстречу вашим пожеланиям. И вот благодарность…

Оба брата Дефур удивительно походили друг на друга, только младший, который только что приплыл, был еще выше и еще шире в плечах, чем старший. Виль д'Авре мрачно посмотрел на них.

— Ну что ж, будем надеяться, что в скором времени здесь окажутся все четыре негодяя и я смогу заковать их всех в цепи и под надежной охраной отправить в Квебек.

Оба брата и Большой Лес разразились громким нахальным смехом, а мик-маки, все — кровные родственники или братья, оглушительно вторили им.

Большой Лес вытащил из кармана огромный крестьянский носовой платок и стал вытирать слезы, навернувшиеся на глаза от смеха.

— Вы, господин губернатор, здесь не на французской территории. Голдсборо — нейтральное королевство, а мы — при нем.

— Нейтральное королевство! — повторил губернатор, выпучив глаза. — Что я слышу? Это мятеж!.. Бунт против Королевской лилии!..

Жоффрей де Пейрак тем временем потерял к ссоре всякий интерес. Губернатор Акадии славился своими распрями с населением управляемых им территорий, распрями, которые возобновлялись в одних и тех же выражениях при каждом его ежегодном визите.

Граф коротко переговорил с шотландцем и беженцами из английских и голландских факторий — Кромли вывез их скорее из предосторожности, чем перед реальной угрозой войны с индейцами. В конце концов выяснилось, что колонистов-иностранцев, живущих на берегах Французского залива, гораздо более волновало поведение Фипса, их соотечественника из Бостона, нежели действия французов, и они воспользовались оказией, чтобы переждать в Голдсборо, пока не поулягутся страсти в устье реки Святого Иоанна. Шлюпка с акадийцами, оказавшаяся поблизости, охотно приняла их к себе на борт.

— Передохните пока, — сказал им Пейрак, представив их преподобному Пэтриджу, мисс Пиджон и англичанам, спасшимся из залива Массачусетс. — Через несколько дней вы сможете вернуться домой. Старый вождь Скудун держит своих индейцев в руках, и, чтобы его успокоить, я сам отправлюсь к нему.

— Именно от его имени я пришел к вам с этой ветвью, — сообщил подошедший тем временем монах в коричневой рясе.

Он протянул Пейраку кожаный шнурок с нанизанными на него раковинами.

— Скудун призвал меня к себе в селение Метудик, чтобы послать к вам. Эти квебекские господа просят его повести из Джемсега индейских воинов против англичан. Он еще не принял решения и посылает вам вот это.

— Только одна ветвь!

Пейрак перебирал связку ракушек на ладони и размышлял. Послание было весьма скромным. Оно могло означать:

«Что я должен делать? Я жду», равно как и «Примите это в знак моего уважения, прежде чем я начну военные действия, но я буду действовать по моему разумению».