Анжелика. Королевские празднества

Справа, в конце острова, находилась маленькая пристань, заполненная сейчас лодками. Из них выгружали вишню, груши и виноград. Мальчишки-оборванцы с на редкость красивыми лицами, усевшись на носах лодок, грызли яблоки: они откусывали от плода кусок побольше, а остальное швыряли в реку. Небольшие волны сначала подталкивали надкушенные яблоки к стенам домов, а потом они медленно погружались в непрозрачную речную воду. Деревянный мостик, выкрашенный в ярко-красный цвет, соединял Сите с маленьким островком.

За судном с прачками начиналась длинная пристань, вся загроможденная лодками торговцев. Там лежали горы бочонков и каких-то мешков, и там же можно было запастись сеном для конюшен из огромных стогов.

Речники баграми цепляли плоты, которыми сплавляли лес, подтягивали их к берегу, где нанявшиеся на работу бродяги подхватывали бревна и тащили их в одну кучу.

И на всю эту утреннюю суету лился нежный золотисто-медовый свет, придавая каждой сценке на берегу акварельную размытость, словно погружая город в царство мечты; иногда пастельные оттенки взрывались сверкающей белизной отраженного в реке полотна, которое стирала прачка, или ее чепца, или ослепительной чайки, садившейся на воду.

— Сена, — прошептала Анжелика.

Сена — это Париж. Разве не изображен на гербе города серебряный корабль, символизирующий заслуги торговцев, которым город обязан своим богатством?

Накануне Анжелика видела лишь пыльные, зловонные улицы. Но сегодня Париж открылся ей с новой стороны, и это чуть-чуть примирило ее с городом. Она с надеждой думала о предстоящих ей хлопотах.

Для начала нужно идти в Тюильри просить аудиенции у Великой Мадемуазель. Ей можно прямо описать ситуацию: муж пропал, дом опечатан, никто ничего не знает, никакого объяснения она не получила. Лишь от родственника-прокурора ей удалось кое-что узнать, но до него долетело только эхо случившегося. У своей сиятельной подруги Анжелика надеялась выведать, не плелись ли вокруг Жоффрея интриги, приведшие к его аресту. Быть может, Великая Мадемуазель устроит ей аудиенцию у короля? Ведь если король подписал указ об аресте без суда и следствия, то на каком основании? Анжелика должна узнать причину! Время от времени она спрашивала себя: а если все это только плод ее воображения? Она вспоминала атмосферу всеобщего ликования в Сен-Жан-де-Люзе, царившие там счастье и роскошь; каждый думал только о нарядах и драгоценностях, о том, как бы получить удобное место в соборе или в кортеже, и как бы ничего не пропустить.

Но внезапно голос Жоффрея замолк для Анжелики.

Пустота. Она вдруг ощутила страшное одиночество.

В дверь постучали.

* * *

Вошла служанка Ортанс с кувшинчиком молока в руках.

— Молоко для малыша, мадам. Я сбегала с утра пораньше на площадь Пьер-о-Лэ, крестьянки только-только приехали. Так что молоко у них еще совсем теплое, свежее.

— Как вы добры, моя милая, что так позаботились о нас. Нужно было разбудить девушку, что приехала со мной, и отдать кувшин ей, чтобы вам самой сюда не подниматься.

— Мне хотелось посмотреть, проснулся ли малютка. Я так люблю детей, мадам! До чего жаль, что мадам Ортанс своих поручает кормилице. Полгода тому назад я отнесла нашу новорожденную в деревню Шайо. И каждый день у меня сердце кровью обливается, как подумаю, что она умрет: у кормилицы молока-то почти не было, я думаю, что она ее кормит «мьоле» — хлебом, вымоченным в воде и вине.

Служанка была круглолицая, с румяными щеками и наивными голубыми глазами — Анжелика почувствовала к ней внезапный прилив симпатии.

— Как тебя зовут?

— Барба, мадам, и я к вашим услугам.

— А знаешь, Барба, я сначала кормила моего ребенка сама, так что надеюсь, он будет расти сильным.

— Ничто не заменит материнской заботы, — с чувством произнесла Барба.

Флоримон проснулся. Он сел, схватившись ручонками за бортики кровати, и принялся рассматривать черными блестящими глазками новое лицо.

— Ты мое сокровище, моя сладкая малютка, привет, моя радость! — мурлыкала девушка, беря на руки малыша, влажного после сна.

Она понесла его к окну, чтобы показать лодки, чаек и корзины с фруктами.

— Как называется эта пристань? — спросила Анжелика.

— Сен-Ландри, фруктовая пристань, а дальше — Красный мост, он ведет к острову Сен-Луи. Напротив него тоже разгружается много лодок. Есть пристань, куда свозят сено, лес, зерно и вино. Эти товары, по большей части, предназначены для богатых господ из ратуши, вон того низкого здания на другом берегу.

— А что за площадь перед ней?

— Гревская площадь.

Барба прищурилась, чтобы получше рассмотреть.

— А сегодня на площади много народа! Наверняка кого-то повесили.

— Как повесили? — ужаснулась Анжелика.

— Мадам, там место казни. Мне из моего слухового окошка все видать, я еще ни одной казни не пропустила, хоть площадь и далеко. Но это и хорошо, что далеко, у меня чувствительное сердце. Чаще всего вешают, но пару раз и головы рубили, а однажды сожгли колдуна.

Анжелика отшатнулась от окна. Теперь открывающийся оттуда вид не казался ей таким радостным.

* * *