Апгрейд

— Уже много лет подряд на втором и третьем уровнях без вести пропадают подростки. Тайну их исчезновений раскрыли полицейские внешнего патруля. Сегодня в полночь состоялся штурм питомника, расположенного в горах, в пятнадцати километрах от Нового Карфагена, где злоумышленники удерживали детей, приговоренных стать донорами. За похищениями стояла известная медицинская фирма «Бонус-Эс». Директор компании на данный момент скрывается… — Она смотрит куда-то вбок, кивает и продолжает: — Только что поступили сведения, что он покончил жизнь самоубийством. Соучредители отказываются от комментариев.

Дикторшу сменяют кадры штурма, заснятые дроном Мариам — тогда на месте еще не было других журналистов. В свете прожекторов к главным входам зданий бегут вооруженные люди в черном.

Окидываю взглядом кафе: все его посетители бросили есть и вперились в экран, даже сотрудники столпились за стойкой.

Следующие кадры — работники, согнанные к забору, на одних лицах — удивление, на других — мрачная обреченность.

Следующий кадр — мальчик на носилках, щурящийся от вспышек фотоаппаратов, за ним бегут журналисты, а медики их отталкивают. Мелькает лицо Эда и растворяется в темноте.

Затем — просторная бежевая комната. Льется умиротворяющая музыка. Крупным планом — куклы, усаженные на столе, раскрытый альбом, где неумелой детской рукой нарисованы пики скал и озеро. Камера медленно поворачивается, выхватывает одну кровать, затем вторую, где сидят две девочки лет десяти, обе в одинаковых зеленых платьях. Рыженькая качает ногой, ее подбородок вздернут. Темноволосая сутулится, обхватив себя руками, и смотрит в пол.

Мариам садится перед ними на корточки, разворачивается к камере.

— Как вас зовут?

Рыженькая с готовностью отвечает:

— Меня Эмили, а ее — Мика.

— Расскажи, как вы тут живете. Вам нравится?

Девочка кивает:

— Очень! Мы много играем, загораем и купаемся в озере. И кормят вкусно.

— А где живут взрослые дети?

Рыженькая снисходительно улыбается и смотрит на Мариам, как на дуру.

— Их переводят в другой интернат. Совсем взрослые улетают в город. Мы очень готовимся, когда узнаем, что нас собираются переводить. У нас берут анализы, потому что больные в город не попадают. И непослушные. Потом прилетает флаер, и их забирают. Говорят, там еще лучше, чем у нас.

Мариам поднимается.

— Спасибо, Эмили.

За кадром звучит тоненький голос второй девочки:

— Почему эти люди на нас напали, они ведь уйдут?

Мариам перемещается в операционную, камера останавливается на инструментах, и журналистка объясняет, что и зачем ими вскрывают. Заканчивается репортаж печью крематория. Будничным голосом она говорит за кадром: «Вот тот самый город, куда попадают эти дети, когда вырастают. Смотрите сегодня в полдень репортаж с Леонардом Тальпаллисом — человеком, возглавившим штурм питомника».

Телевизор выключается, и из-за стойки выкатывается усатый одышливый хозяин, щелкает пультом, врубает музыку. На миг замершие гости приступают к еде, но чувствуется напряжение, повисшее в воздухе.

Мариам выполнила обещание, теперь мне нужно выполнить свое

Глава 22. В осаде

Рэй подозревает, что по чипу запросто отследить человека. Но сомневается, что такой уровень доступа есть у моих врагов с третьего уровня. И все-таки просит меня к нему не соваться, чтобы не палить контору. Я же уверен, что пока еще не перешел дорогу столь влиятельным персонам, и единственное кому интересен — Братству топора, а они меня через чип не отследят. Значит, я в безопасности, пока не засветился.

Потому надеваю силиконовую маску, меняю одежду и кружу по второму уровню. К себе в общежитие идти опасно, давать показания на службе тем более опасно.

Примерно каждый час я захожу в кафе, где есть телевизор, и заказываю себе чай. Слушаю новости и, кажется, начинаю понимать, что значит «цепная реакция» — что-то типа общественного резонанса. Мои слова нашли отклик в душах сотен тысяч людей, и их количество растет.

Каждые два часа зависаю в Интернет-кафе, проверяю почту. Общественность бурлит, мое имя склоняют по-всякому. А я со все более нарастающей тревогой отмечаю, что рекрутеры из ток-шоу не отвечают. И понимаю тех, кто желает покончить с ожиданием и надоедает им письмами с уточнениями.

О том, что будет, если меня не возьмут на Полигон, стараюсь не думать. Я все поставил на это шоу. Тогда все мои планы рухнут, и останется разве что бежать в Карталонию, возглавлять там повстанческое движение, а это более тернистый путь, чем тот, который я наметил.

Отправляю на официальную почту внешнего патруля письмо, что-де давать показания не приду, потому что опасаюсь за свою жизнь, если мои показания так важны, готов их предоставить в письменной форме или в виде видео послания. Увольняться не тороплюсь, чтобы можно было улететь в Карталонию.

Но при мысли об этом в груди будто бы разверзается бездна, и я пока не хочу туда заглядывать, потому что знаю, кого увижу там: Элиссу. Как бы я ни хотел, чтобы она была рядом, пока это неосуществимо: со мной ей опаснее, чем без меня.