Аплодисменты

Как важно, чтобы режиссер мог создать такую обстановку в работе, где бы актер, не сжимаясь в комок, свободно паря, мог целиком отдать себя делу. Когда режиссер ни на йоту не отступает от того, что задумал (а сценарий создавался год назад, а то и больше), работать очень не просто. Что такое сегодня год? Да за этот год произошло столько видимых и невидимых изменений, что господи ты боже мой! За этот год актер, режиссер, да и все вокруг претерпело изменения… Но нет: «Я так задумал, так и будет». Самый большой враг делу – это претенциозная ограниченность, которая обязательно снижает уровень картин даже талантливых людей.

Я убедилась, что мощной личности не страшны отходы от «моего». Ну что такое гибкая, творческая режиссура? «Пять вечеров». Это единственная в моей жизни картина, полностью срепетированная до начала съемочного процесса. Когда вместе с режиссером выстроена точная схема роли. И температура всех сцен известна заранее. И, казалось, не могло и не может быть никаких новшеств, изменений, и все же…

В съемочное время я уже полностью существовала в микроклимате героини, входила в мельчайшие подробности обстоятельств той незавидной жизни, когда уже не видишь, не чувствуешь, что и лицо подвяло и деформировалось, и глазки уже несмышленые, и голос потускнел. А как же «ей» было не подзачахнуть, когда целых семнадцать лет от того сорок первого года только госпиталь – фабрика – дом – племянник – книги. И все. Ни о каких женских качествах – кокетство, улыбки, хи-хи-хи, ха-ха-ха – нет, об этом речи быть не может! Как женщина она… ну как бы это… давно уже потеряла «квалификацию».

…На съемку приходишь с «перевернутым» лицом:

– Простите, я вам хочу сказать одно, очень важное…

– Что случилось?

– Вы понимаете… Она не будет в «Третьем вечере» с ним целоваться. Не будет. Она просто… ну, не может она, и все. Она… ну, она уже…

Режиссер пронизывающе смотрел в мой лоб и угадывал, что там в голове ворочается… Женская природа… Капризная и загадочная вещь. В женских ролях порой существуют такие ювелирные микрофлюиды, что ни один самый тонкий режиссер-психолог не докопается. Ведь он мужчина. Тут надо только доверять женщине-актрисе. Тогда я в воздухе уловила, что он почуял: туда, туда!

– Что, она этого не хочет?

– Хочет, хочет, очень хочет, но… она не знает… не понимает, нет, не помнит – вот! Ну, в ней все это умерло… не знаю. Она не может… еще…

Опять напряженное молчание… А рядом люди из группы, у режиссера важные дела. Я его отвлекла. Ну просто я не могла не высказаться!