Апокалипсис отменяется (сборник)

Мир залило тишиной, плотной и тяжелой, мне казалось, что бултыхаюсь в ней, как комар в застывающей смоле. Пару раз открыл и захлопнул рот, нахмурился. Потом глаза округлились, а брови поползли на лоб. Мелькнула странная мысль, что вот вроде бы все и становится на места: ясно, почему плазмоид отказался называть себя «искусственным интеллектом», да и почему советы давал с таким знанием дела — тоже понятно, в конце концов, и впрямь, возможно, побывал на моем месте… Но с языка слетело все-таки глупое:

— То есть?

Восемь стальных ножек переступили по очереди, округлое брюшко Карилада качнулось, со спины разлетелись синие блики звездного неба. Я скользнул взглядом по черной пустоте над головой, черт, где же Луна, ее-то что, уже разобрали на риголит и тераэрги? Вновь отыскал глазами Карилада, паук подобрался еще ближе, на металлической башке перемигнулись восемь индикаторов, как разноцветные глаза. И вся восьмерка пронизывающе уставилась на меня.

— Мы изменили форму существования, — обтекаемо, но очень серьезно заявил Карилад. — Энергополевой компьютер — чушь собачья, конечно, и вообще внутренне противоречивый термин, ведь в итоге поле и есть лишь одна из форм существования энергии, равно как и материя… но точнее эту новую форму все равно не описать. Да, это и впрямь переплетение физических полей с использованием неизвестных вам механизмов преобразования энергии… Впрочем, здесь я опять не вполне точен. На самом деле механизмы эти отлично вам известны, тому, кем вы были до, гм, вашей прискорбной кончины. Вы имеете непосредственное отношение к созданию наших новых, вечных и нерушимых, тел. И это одна из важнейших причин, почему немалая часть моего распределенного сознания сейчас здесь, с вами, присматривает за Реабилитационным центром. Ведь вы — единственное возможное продолжение того человека, той личности, которой мы стольким обязаны!

Я качнулся, накренился Пизанской башней, в ногах поселилась дрожь, те размягчились, будто ватные. Еще миг, и внизу раскрылась пустота, в которую осел, осыпался кучей песка. Колени бухнулись в землю, качнулся назад, спина ударилась в твердое, из-под меня взвихрилось облачко пыли, оседая в волосах.

Из груди вырвался слабый стон, перед глазами поплыло. Я вдруг понял, что сошел с ума, сознание уже распалось на куски и любую внешнюю информацию перерабатывает в несусветный бред: разморозка, разумный энергополевой компьютер, вымороженное помещение с десятками криобаков… Ведь очевидная чушь! Вот и сейчас, все эти разговоры со стальными пауками.

Тело уже исчезло, ни сигнала от рук или ног, тоже, видимо, распадаются вслед за моим бедным разумом. Повернул слабым движением голову — все, что мне еще осталось, и в поле зрения возник плавящийся горизонт. Громадное колесо, что рассекает и его на части, внезапно замерло. Я решил, что так и застынет навеки, но в ступице зародилось серебряное сияние. Лучистый шар ширится, как замедленный взрыв, в серебристой сфере кипит зведный жар. По спицам колеса заструились цепочки огней, обод вспыхнул по всему периметру. Я еще успел заметить, как конструкция оплывает, стекает с высот лучащейся голубым жидкостью. Распадается, как я, на тающие обломки, словно никогда и не было. Ну вот и лишнее доказательство, не может же быть такого в реальности…

А потом челюсти мрака сомкнулись на мне, и морозное копье, нерастопимый лед пронзил в самое сердце.

Огни как танцоры-акробаты, выплясывают на факельных шестах. Факелы на стенах, факелы в руках — площадка перед домом залита оранжевым сиянием. Из портика показались люди, несколько покачивающихся силуэтов. За ними тяжко ступает громада хозяина дома, кажется, сейчас свалится на бок и покатится колобком по улице.

Люди раскачиваются, как осины на ветру, горланят похабные песни. По воздуху летит дурацкая надоедливая музыка, я огляделся, но музыканты то ли прячутся за углом, то ли уже галлюцинации.

В поле зрения возникла луноподобная рожа, хозяин расплылся в идиотической улыбке, так что даже уши потеснились, уступая место уголкам рта. Жирные белесые черви рук уместились на необъятном пузе, патриций удобно уложил на груди все десять подбородков.

— Луций! — изрек он елейно, но с упреком. — Лик твой мрачен, будто небо во гневе Юпитера! Что случилось? Тебе не понравилась наша милая вечеринка? Или просто хочешь оскорбить хозяина?

Глыбу его тела сотряс неудержимый хохот, широченная ладонь бухнула мне в спину так, что вздрогнул. Я принялся отнекиваться, извиняться, даже вроде противный смешок слетел с предательского языка. Но внутри все то же отвращение, копится, подбирается к желудку — тошнит. Будто весь грязный уродливый мир забрался в мои внутренности, и теперь срочно надо выблевать его до последней капли! Ах, если б такое решило проблему. Но как быть с самим собой? Себя-то не извергнуть прочь!

Веселая процессия двинулась по улицам. Солдаты эскорта раздвигают по обочинам случайных прохожих, в окнах мечутся испуганные язычки светильников. С шумом, топотом, плясками и песней! Пьяный гогот и неприличные жесты.