Апокалипсис: Пролог

Все трое поспешно проследовали в банкетный зал Александровского дворца. Михаил, который впервые переступил порог излюбленного жилища русского императора, с долей удивления и восхищения отметил роскошь и изысканность интерьера, в котором всё было с любовью тщательно продумано. Просторное, двухуровневое помещение гигантских размеров выглядело очень уютно: отделанное натуральным деревом с прихотливой резьбой перил и ручек, пол – из сортов дерева разных цветов и оттенков, что создавало причудливую мозаику, по обеим сторонам зала располагались лестницы, ведущие наверх, второй уровень выдавался вперёд балконом, на котором расположились музыканты, уходящий ввысь потолок был расписан сценами из античной мифологии, по центру висела многоярусная люстра, сотнями электрических лампочек освещавшая зал, украшенный свежими цветами. В центре находился длинный стол, изысканно сервированный, сверкающий золотыми и серебряными приборами. Гости толпились вокруг, отмечая роскошь и изобилие, царящие во дворце русского царя. Но вот появился он сам, как обычно, подтянутый, в полковничьем мундире, с лицом, которое, наверное, никогда не покидало выражение доброжелательности, покоя и умиротворения, с миндалевидными голубыми глазами, которые ласково и приветливо смотрели на присутствующих. Его сопровождала супруга. Высокая и прямая, как натянутая стрела, в простом бежевом платье, она выглядела значительно старше своего возраста. Видно было, что невзгоды оставили свой след на её лице – оно поражало выражением печали и некоторой плаксивости, но при этом держала себя императрица с большим чувством собственного достоинства, даже надменно. Она не глядела ни на кого, а если и удостаивала кого-то взглядом, то настолько свысока, что это, безусловно, не могло вызывать симпатии. Царственную чету сопровождали дети. Наследник, тоже в военной форме, шёл рядом с отцом. Он был ангельски хорош, держался уверенно. При взгляде на него сразу становилось понятно, что это – Великий князь. Лицо его поражало недетской взрослостью, серьёзностью и осознанием своего достоинства. Следом за родителями следовали Великие княжны, по старшинству. Впереди – Ольга и Татьяна. За ними – Мария и Анастасия. Михаил, разумеется, неоднократно видел их фотографии в прессе, видел их и на улице, во время великих праздников, но издалека. Так близко, всего в нескольких шагах, он не видел царевен никогда. С интересом он стал рассматривать их. Девушки были, как и мать, одеты в простые светлые платья. Волосы – строго подобраны. Зная, что старшие дочери были названы в честь героинь «Евгения Онегина», он пристально вгляделся в их лица, пытаясь проникнуть в характер каждой. Ольга, хотя и носила имя легкомысленной героини поэтического романа, по натуре больше походила на акварельный образ Татьяны – отрешённое лицо, печально сомкнутые губы, робость и застенчивость в движениях. Как там у Пушкина: «в семье родной казалась девушкой чужой…». Да, глядя на неё, не скажешь, что это – царская дочь… Её младшая сестра Татьяна больше походила на царевну – статная, прямая, как струна, царственной осанкой она напоминала мать, лицо у неё имело выражение властное и очень спокойное, с глубоким осознанием своего царственного достоинства. Она более, нежели Ольга, походила на старшую среди царевен. Никакой робости, никакого смущения – ничего подобного, уверенность, горделивая осанка – такой предстала перед ним Татьяна. У неё волосы были темнее, чем у других сестёр, а в лице проглядывало что-то восточное – в широких скулах, миндалевидных глазах… Михаилу она показалась гораздо интереснее старшей сестры, которая, тем временем, встретившись взглядом с кем-то знакомым, улыбнулась так робко и потерянно, что Михаил не смог сдержать усмешки – царевна, называется… Дочь пастуха, да и только! Затем он обратил своё внимание на младших девушек. Если старшие гармонировали друг с другом по росту, телосложению, то младшие выглядели очень по-разному. Мария отличалась необычайно высоким ростом, она оказалась выше старших сестёр. К тому же, в отличие от них, стройных, с тонкими талиями, она обладала дородным, пышным, женственным телом. Скромное, закрытое платье не могло скрыть её высокую грудь, которая, казалось, вот-вот прорвёт тонкую ткань и вырвется на свободу. Румяные щёки, полные чувственные губы, выражение доброты и душевной щедрости производили впечатление жизнелюбия, что отличало Марию от прозрачных, воздушных, слишком ангельских, слишком неземных старших сестёр. В отличие от них она выглядела земной, настоящей, созданной для любви и материнства. Выражение земного, приземлённого уравновешивали её небесные глаза – огромные и синие. И этот контраст – ангельского неземного взгляда и плотоядных ярких губ – будоражил, будил воображение. Михаил с трудом оторвал восхищённый взгляд от Марии и перевёл его на самую юную княжну – Анастасию. По сравнению с высокой старшей сестрой, она выглядела мелкой, миниатюрной, как Дюймовочка. Михаил заметил сходство Анастасии с её царственной бабушкой – вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной, которая была очень моложава и всегда казалась Михаилу пикантной. Так и младшая княжна уже сейчас обещала стать блестящей красавицей, черты её лица отличались утончённостью и выразительностью. Выражение лиц княжон были разные: у Ольги – мечтательное, у Татьяны – холодно-надменное, у Марии – добродушное, у Анастасии – преувеличенно серьёзное и сосредоточенное, как у шаловливых детей, которые за напускной серьёзностью скрывают свой озорной нрав, а сами готовы в любой момент взорваться хохотом.