Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России

4) Но… самый-самый первоисточник этой легенды, саксонский дипломат Георг Гелъбиг(книга-памфлет «Потемкин Таврический»), писал ведь, что бутафорским был и Севастополь, куда доехали монархи и… новый флот, стоявший на рейде. Но этотфлот через пару лет воевал с турецким флотом и в нескольких битвах полностью разбил его, завладев Черным морем.

5) И главное. У фаворита и наместника князя Потемкина, можно сказать, «по определению» были враги… И Гельбигова легенда была обречена на успех.

Так что здесь разговор с де Кюстином может зайти вообще в мирно-философский диспут о… «о преукрашательстве, преувеличении, торжественности — вообще».

Другой интересный, умно-заумный кюстиновский тезис: «Писателей насчитывается по одному-два в каждом поколении… за немногочисленностьих почитают, но она же не позволяет им оказывать влияние на общество»…

То есть, писательская немногочисленность, не позволяющая влиять на общество? Не знаю, что ответить.

Еще один момент, по-моему, иллюстрирует саму суть проблемы «интерпретации». Днем был спор о Пушкине, и вечером де Кюстин добросовестно перечитывает переводы из Пушкина, обнаруживает заимствованную у Байрона и немецких философов «манеру описания вещей». Думаете, стоит «защищать» Пушкина, парировать, что и сам Байрон свои взгляды заимствовал, как известно, у Жан-Жака Руссо? Что Кюстин «очернив» Россию, бросился, «брызгая слюною» и на «наше все»? Нет, думаю, де Кюстин вполне добросовестно сличал переводы, и нашему пониманию пушкинских творений никак не помешает их принципиальная непонятность для иноязычных. «Трудности перевода»

. И так не только с Пушкиным, многие наши реалии — «переводятся на зарубежный» с неизбежною погрешностью.

Далее. Мелькающая у него довольно часто тирания Батыя— да, популярный образ. Истории того визита в Европу татаро-монгол уже была уделена почти глава. И в главном де Кюстин, уж во всяком случае — не клеветник. Он добросовестно сопоставляет: в его Франции король Луи-Филипп, конституционно ограничен, есть выборы, есть свобода выборов.

А царь Николай, как тот Батый— неограничен в своей власти, у подданных нет свободы выборов. Или уж

свободы выбора— в таком уже философско-обобщенном смысле. Я ведь взял де Кюстина и эпоху царя Николая — не подумайте, не для того, чтоб спрятаться за 150-летнюю дистанцию, и уйти от аналогичной пары, например: Бжезинский и Путин! (Кстати, и по Бжезинскому у меня кое-что выходило, в статьях и книгах). Маркиз здесь приведен просто потому, что его книга, можно сказать — каталог архетипов, к тому же достойно литературно оформленный. Оценки его выверены и сохраняют актуальность до сих пор…

Но есть, похоже, и другие неверные, на наш взгляд, интерпретации истории, связанные с неверной оценкой самой нашей страны. Сегодня в «добросовестном случае» западный историк или политолог пересматривает все детали нашей государственно-политической машины, сравнивает с деталями западного аналога и утверждает: в России нет свободы выбора!

И теперь, не отступая к декюстиновским и николаевским временам, можно и признать: как детали политической машины, ни Верховный Совет СССР, ни даже нынешняя Госдума — не эквивалентны парламентам Запада. И в партийной системе КПСС не была аналогом европейских политических партий. И нынешняя «Единая Россия» больше похожа не на британскую консервативную партию, не на германскую ХДС, а… да, признаем, — на ту же родимую КПСС!

Но и это еще не самое «страшное признание». Дело в том, что и народ наш в целом, объективно говоря, не так ценит эти самые «свободные выборы

» и вообще — «свободу выбора», как ценят их европейцы!

На ваш взгляд — это рабство, или, если без оскорблений: НЕпринадлежность русских к «свободному миру».

Нью-Йорк. 12 января 2010. INTERFAX.RU: