Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России

И.Ш.:И так, насколько я понимаю, продолжалось до тех пор, пока, наконец, не явился человек, который сказал: «Да будет свет!» и объявил конец истории…

М.Х.:Если говорить метафорически, то нечто в этом роде. Многолетние труды западных ученых, в конце концов, дали свои результаты, и «сквозная» историческая концепция была разработана.

Развитие человечества описывается в рамках линии «премодерн» — «модерн» — «постмодерн», причем появление следующей стадии автоматически закрывает возможности дальнейшего развития в рамках стадии предыдущей. Популярности этой теории придало колоссальное развитие информационных технологий в 90-е годы, которое существенно изменило структуру экономики США и дало основание для тезиса о построении в них «постиндустриального» общества — экономической базы постмодерна. При поддержке идеологической машины США соответствующая терминология стала доминирующей в современных работах по экономическому развитию — хотя в рамках чистой философии это направление развивалось и развивается скорее в Европе, особенно во Франции.

Однако экономические проблемы последних лет поставили серьезный вопрос: действительно ли «постиндустриальное общество» имеет место как устойчивое историческое явление или же это локальный феномен, связанный, например, со спецификой системы мирового разделения труда или контроля над единственным мировым эмиссионным центром.

Подобным расколом ознаменовалось в биологии появление эволюционной теории Дарвина, а в физике — квантовой механики, поскольку классические физики XIX века просто не могли поверить в дуальность волны-частицы. Можно вспомнить и многие другие проблемы, например, в конце XVIII века Французская академия постановила считать «ненаучными» сообщения о метеоритах, поскольку «на небе камней нет». Геофизики встретили «в штыки» концепцию «дрейфующих континентов» Вегенера, на которой сегодня построены не только геология, но и океанография, метеорология, вулканология и многие другие науки…

И.Ш.:

В чем же суть разногласий между оптимистами, радостно приветствующими новые экономические механизмы, и пессимистами? Какие доводы они приводят для обоснования своих, прямо скажем, противоположных позиций?

М.Х.:Оптимисты исходят из достаточно простой логики: развитие информационных отраслей принципиально изменило всю модель мировой экономики, структуру производства, потребовало радикального изменения мировой финансовой системы. Эта перестройка еще не закончилась, и в этом смысле говорить о некоторых структурных «несоответствиях», по крайней мере, преждевременно, тем более по «старым», еще индустриальным критериям. А сама скорость развития отраслей «новой», информационной, экономики доказывает их жизнеспособность, так же как и повышение производительности труда в отраслях традиционных, разумеется, после внедрения в них информационных составляющих. Ну, действительно, представьте себе, говорят они, что сейчас документы начнут готовить «по старинке», на пишущей машинке… А как можно работать в руководстве крупной компании, если нет механизма мгновенной передачи приказа по электронным сетям сразу всем подразделениям, которым он адресован? Ну а что касается отдельных трудностей, то они будут преодолеваться «по мере поступления»…

Пессимисты же говорят о том, что в реальности отрасли «новой» экономики не увеличивают производительность труда в экономике традиционной.

В моей работе «Конец сказки о «новой» экономике» («Русский предприниматель», № 6, 7, сентябрь 2002) были изучены межотраслевые балансы США, с точки зрения понимания взаимодействия «новой» экономики со всеми остальными ее частями. И эта работа показала, что ускоренный рост отраслей «новой» экономики связан с внеэкономическим перераспределением ресурсов, направленным в пользу этих новых отраслей (необходимо напомнить, что в цитируемой работе к «новой» экономике были отнесены не только информационные сектора, типа производства компьютеров или обработки информации, но также оптовая и розничная торговля). За счет отраслей традиционных, что и вызвало их серьезную стагнацию в США за последние два десятилетия. Отметим, что хотя механизмы этого перераспределения принципиально отличаются от тех, которые действовали в СССР, результаты в части отклонения межотраслевого баланса от устойчивого состояния удивительно напоминают наши результаты в 70 — 80-е годы прошлого века. Только вместо нашей «оборонки» у них — «новая» экономика.