Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России

Как теперь нам выстраивать отношения с… или встраиваться в… в этот дивный, свободный мир? Или, хотя бы — тут я сильно снижаю планку до своей частной задачи: как бы мне, к завершению этой книгу, не сбиться на примитивную и беспомощную «контрпропаганду», каковую я и сам столько лет наблюдал во всех наших «Правдах»?..

Разве что попробовать обратиться, ну хотя б к самому «отцу русофобии», маркизу де Кюстину, книгу которого «Россия в 1839 году» и 120 лет спустя переиздавали в США, «как лучшее пособие по СССР»

, с предисловием директора ЦРУ Беделла Смита. Попробовать привести несколько цитат из него… и не «опровергать грязные инсинуации», а как бы — «замерить дистанцию восприятия».

Итак, маркиз де Кюстин: «Это злосчастное мнение Европы — призрак, преследующий русских в тайниках их мыслей; из-за него цивилизация сводится для них к какому-то более или менее ловко исполненному фокусу. Надобно обладать большей силой, нежели Петр Великий, дабы исправить зло, какое причинил первый растлитель русских.

…Две эти нации — Россия, как она есть и Россия, какой ее желают представить перед Европой. Император менее чем кто-либо, застрахован от опасности оказаться в ловушке иллюзий. Вспомните поездку Екатерины в Херсон — она пересекала безлюдные пустыни, но в полумиле от дороги, по которой она ехала, для нее возводили ряды деревень;она же, не удосужившись заглянуть за кулисы этого театра, где тиран играл роль простака, сочла южные провинции заселенными, тогда как они по-прежнему оставались бесплодны не столько из-за суровости природы, сколько, в гораздо большей мере, по причине гнета, отличавшего правление Екатерины.

…Учтивость здесь — всего лишь искусство прятать друг от друга двойной страх: страх, который испытывают, и страх, который внушают сами. Под всякой оболочкой приоткрывается мне лицемерное насилие, худшее, чем тирания Батыя

, от которой современная Россия ушла совсем не так далеко, как нам хотят представить. Повсюду я слышу язык философии и повсюду вижу никуда не исчезнувший гнет.

…Сколько здешних лесов — всего лишь топи, где вы не нарежете и вязанки хворосту!.. Все расположенные в удалении полки — только пустые рамки, в них нет ни одного человека; города и дороги только замышляются; сама нация доселе — всего лишь афишка, наклейка для Европы, обманутой неосторожной дипломатической выдумкой. Торговцы, из которых составится когда-нибудь средний класс, столь немногочисленны, что не могут заявить о себе в этом государстве; к тому же почти все они чужестранцы. Писателей насчитывается по одному-два в каждом поколении, и столько же живописцев, которых за немногочисленностьих весьма почитают, благодаря ей им обеспечен личный успех, но она же не позволяет им оказывать влияние на общество. В стране, где нет правосудия, нет и адвокатов; откуда же взяться там среднему классу, который составляет силу любого государства и без которого народ — не более чем стадо, ведомое дрессированными сторожевыми псами?

…30 июля 1839 года Вчера, окончив писать, решился я перечитать переводы некоторых стихотворений Пушкина и утвердился в том своем мнении о нем, какое составилось у меня по первому чтению. Человек этот отчасти заимствовал свои краски у новой западноевропейской школы в поэзии. Не то чтобы он воспринял антирелигиозные воззрения лорда Байрона, общественные идеи наших поэтов или философию поэтов немецких, но он взял у них манеру описания вещей. Так что подлинно московским поэтом я его еще не считаю. Поляк Мицкевич представляется мне гораздо более славянином, хоть и он, подобно Пушкину, испытал влияние западных литератур.»

Нет, начать все же придется с небольшого возражения. «Вспомните поездку Екатерины в Херсон»— это Кюстин говорит, как о доказанном, общеизвестном факте, о наших «потемкинских деревнях»

. Но невелика тут маркизова вина, когда мы и сами 200 лет спустя повторяем этот штамп. О котором здесь, предельно кратко:

1) К «саммиту» в Таврии Екатерины, австрийского императора и польского короля князь Потемкин действительно готовился, ну представляете, как обычно у нас делается к визитам большого начальства.

2) Дома вдоль дороги действительно были приукрашены, плюс разные там арки, гирлянды, картины (аналоги нынешних билбордов и уличных растяжек).

3) Элемент театральности во всем был, каким он и бывает на подобных демонстрациях, торжествах! Ведь, задумайтесь… теоретически, даже подносимый торжественно полуметровый каравай («хлеб-соль»), можно назвать: «потемкинским караваем», преувеличенным, приукрашенным, так как «в обычные-то дни — пекут в 5 раз меньшие караваи».