Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

И Иван Павлович, как человек не самого ординарного ума и с мыслями на свой и любой счёт, вполне вероятно, и даже и такое возможно, был тем самым человеком, с кем держала совет Юнона, прежде чем сделать на твой счёт, с помощью монеты, свои тактические, а может и стратегические выводы, а уж затем дать тебе весомые рекомендации на свои будущие поступки (ставь дурень на зеро и точно потом не пожалеешь; если выпадет зеро, то ты на коне, а если нет, то ты опять на коне, но только в попытке ускакать от кредиторов). В общем, Иван Павлович есть проводник всех самых сокровенных мыслей и пожеланий Юноны. И как она того на твою судьбу захочет положить или может забить по совету Ивана Павловича, то Иван Павлович, верный её последователь, подчинившись её воле, так и бросит монету.

Что же насчёт его вопроса. То почему бы и нет. Вот только всем людям в зале, сперва, прежде чем кидать монету, хотелось бы знать ответы на вдруг возникшие у них вопросы. – Так вот, было бы весьма продуктивно, если бы Иван Павлович всем тут пояснил, по какому поводу мы все тут будем решать судьбу этого повода с помощью монеты, раз уж иного выбора нам всем не остаётся? Это первый вопрос. И второй такой. Какой юридический статус будет иметь решение этой советчицы? – вот что-то такое просматривалось во взглядах членов совета и правления на Ивана Павловича.

Но Иван Павлович пренебрегает всеми этими, для него видите ли, формальностями, чего не скажешь о членах правления, людей в некотором роде подневольных этим юридическим формальностям, и он, не давая членам совета собраться в единую фронду его председательству, вносит в их ряды раскол, вновь тыча своим пальцем в одного из них, само собой крайнего для него. И этот крайний, как всеми членами правления со вздохом облегчения в его сторону смотрится, есть тот, кто Клава с собой и своим там присутствием ассоциирует. А вот кто он на самом деле, то она и не может пока это детально понять, не имея возможности в себя заглянуть, или по крайней мере, со стороны туда же на себя посмотреть. А тут ещё Иван Павлович не даёт нисколько времени на то, чтобы сообразить хотя бы собраться с собой.

– Вот ты будешь нашим оком прозрения. – Заявляет Иван Павлович, гипнотически смотря на Клаву, кто в своём гипнотическом заворожении (вон сколько тебе оказали чести, гордись, да не загордись в глухую) поднимается с места и подходит к нему. Здесь Иван Павлович мельком приоткрывает руку, зажатую в кулак и с монетой в ней, заглядывает в неё и с довольным видом закрывает руку. И все теперь, заинтригованные его улыбкой ждут, что он скажет и чем объяснит своё довольство. Но он не объясняет, что его так улыбнуло, а он обращается с вопросом к Клаве. – Ну что, готов? – И не дожидаясь ответа от Клавы, а вернее от того, кого она там собой и в себе представляет, бросает вверх и притом очень высоко монету, – да так, что всем приходится задрать голову вверх, – и …Все на какое-то мгновение замерли в одном положении, с задранной вверх головой. И может это всем показалось, а может это было на самом деле, но у всех тут вместе взятых людей создалось такое ощущение, что монета зависла в воздухе и так под задержавшись там, заставила зависнуть в одном положении и этим людским головам.

Где естественно не обошлось без своих моментальных мысленных поветрий. – И чего она не падает сразу, и чего тогда это значит? – задались вопросом, реакционно, на основе гравитационной модели мира мыслящие люди. – А может это восьмого уровня троллинг творца: «Одумайтесь люди, прежде чем вручать свою судьбу этой советчице! Она уже мне насоветовала на мою голову, разделить вас на свой орёл и решку в виде полов». – Рассудили уже окончательно потерявшие голову в головокружении люди (когда вот так сидишь, задрав вверх голову, то голова запросто закружится), зашедшие в своём головокружении до прямо-таки кощунства в сторону творца. Кто, падла, по их глуборазвитому сейчас рассуждению, и есть первый виновник всех их неудач в итоговом рассмотрении.

Где он, смущая их ум азартом, – кто не рискует, тот не пьёт шампанское, да и бог, честно тебе признаюсь, иногда балуется, бросая кости, – подбросил им эту советницу под ноги, когда они, пребывая в состоянии своего упадка и низкой самооценки, брели в никуда, опустив плечи и голову в мостовую и помышляли об удаче. – Только на неё надежда. Вот выпади она мне, то я за неё точно уцеплюсь и никуда от себя не отпущу.

И только эта мысль пришла в эту падшую к себе на плечи и падшую на всякие невероятные замышления в виде соблазнов голову, как тут же она натыкается на этот выпавший ей шанс в виде монеты. И этот падший человек вновь обретает надежду и шанс быть счастливым человеком, оказавшись в центре такого невероятного для него стечения различных обстоятельств. «Я вот только подумал о шансе, а он вот он, прямо передо мной в ногах появляется в виде монеты», – прямо ошарашен всем случившимся этот человек-удача, теперь смотрящий на себя не как на несчастнейшего из людей, а теперь он приободрился духом и готов горы свернуть.