Аполлон-13

– УПРАВЛЕНИЕ, рассчитайте контрольные точки этих маневров.

– Принято.

– И, КЭПКОМ, – сказал Ланни, – Почему вы не информируете экипаж о предстоящем маневре?

Сидя во втором ряду терминалов, Лусма потянулся к переключателю, чтобы донести эту информацию – или, лучше сказать, новости – до экипажа, но, прежде чем он успел начать, в его наушниках вдруг раздались слова из корабля. В течение последних нескольких минут индикаторы ориентации на терминале офицера УПРАВЛЕНИЯ показывали, что Лоувелл все еще манипулирует стабилизаторами так и сяк, пытаясь получить управление над кораблем. Судя по каналу связи, казалось, что командир делает свою работу в полной тишине, поскольку за это время не поступало никаких сообщений с «Водолея». Однако Лусма знал, что это не так.

Как и у КЭПКОМА, головные телефоны астронавтов были оснащены переключателями, при помощи которых они могли отключаться от линии связи с Землей. Поскольку щелкать ими было неудобно, экипаж редко их использовал. Кнопка микрофона предоставляла астронавтам некоторую возможность уединения, что нечасто встречается в космосе. Что более важно, она позволяла обсудить маневры и проблемы между собой, прежде чем привлекать к ним внимание Земли. Только в одном случае нарушался этот порядок: когда выполнялись сложные процедуры, руки экипажа были заняты, и связь с Землей должна была поддерживаться постоянно. В этих случаях астронавты переключали устройства связи в положение «микрофон включен» или «голос», когда звук их голоса активировал микрофон, который передавал каждое их слово непосредственно КЭПКОМу. Большую часть полета экипаж «Аполлона-13» оставлял свои микрофоны выключенными, но, казалось, минуту назад они случайно включили их, и переговоры, которые услышали на Земле, показали, что если операторы надеялись начать выполнение процедуры выхода на свободный возврат, то астронавты занимались стабилизацией положения корабля.

– Есть какой-нибудь способ управлять этой штукой? – было слышно, как сказал Лоувелл.

– В чем дело? – спросил Хэйз.

– Похоже, будто у меня перекрестная зависимость. Я могу…

(ПРИМ.ПЕРЕВ. – многоточиями в данном месте книги авторы заменили нецензурные выражения членов экипажа)

– Да. «Ти-Ти-Си-Эй» будет лучше…

– Я хочу выйти из этого вращения. Что, если я…

– Не имеет значения, куда ты движешься…

– Попробую исправить этот крен…

– Ты управлял поворотом при помощи…?

– Так, попробуй это…

– Попробовать что…?

– Попробуй вот это…

– Ничего у меня не получается…

Лусма слушал несколько секунд, а, так как он ничего не сказал экипажу, то Ланни тоже вслушался в разговор. Как и Лусма, руководитель полета обеспокоился услышанным.

– Джек, – попросил Ланни, – Дай им знать, что мы получаем их голоса.

Слышал ли Лусма Ланни или он был слишком сбит с толку тревожными переговорами экипажа, так и осталось неясным, но КЭПКОМ впервые не ответил своему руководителю полета, а продолжал слушать.

– Почему при маневрировании получается такая ерунда? – спрашивал Лоувелл, – У нас все еще остается утечка?

– У нас нет утечки, – сказал Хэйз.

– Тогда почему нам не удается обнулить это? Что, если мы…

– Каждый раз я пытаюсь…

– …не можем остановить это вращение.

– Попробуй остановить вращение.

– А почему такая дерьмовая ориентация? – спросил Лоувелл.

– С ориентацией все в порядке, – ответил Хэйз.

– Проклятье! – воскликнул Суиджерт, – Я хочу, чтобы вы, ребята, объяснили мне, что происходит.

Ланни переключился на внутреннюю связь.

– КЭПКОМ, – снова предупредил он, на этот раз более строго, – Вы должны сообщить им, что мы слышим их голоса.

Ланни беспокоился и по поводу трудностей, с которыми столкнулся экипаж в ориентации корабля, и по поводу тех фраз, которые они при этом произносили. Теперь, когда полет перешел в свою критическую фазу, телестанции напрямую подключались к каналу связи «Земля-корабль», и каждое слово, произносимое Хьюстоном и экипажем, транслировалось зрителям. Раньше подобная трансляция осуществлялась с задержкой в несколько секунд, чтобы дать возможность офицерам пресс-службы Агентства вырезать случайные нецензурные слова. Однако, начиная с пожара на «Аполлоне-1», в «НАСА» решили, что лучший способ сохранения своей репутации, это неприукрашенная правда и отсутствие цензуры.