«Аполлон-8»

Более важным – и более неоднозначным – оказался визит Чарлза Линдберга чуть позже. Линдберг, как и обещал, не упускал астронавтов из виду и тенью последовал за ними на мыс Кеннеди, однако зашел к ним лишь накануне старта. Борман толком не знал, как к нему относиться. Они с Ловеллом родились в 1928 г., всего через год после знаменитого перелета Линдберга, и выросли с пиететом перед этим великим авиатором. Позже, почти как все американцы того времени, они поносили его за сотрудничество с германским рейхом в конце 1930-х гг. Линдберг, вполне в нацистском духе разглагольствующий о расовом превосходстве, стал одним из лидеров движения «Америка прежде всего» и агитировал за то, чтобы США держались подальше от надвигающейся войны в Европе. В доме Борманов о Линдберге говорили исключительно с презрением.

Теперь, 30 лет спустя, некогда знаменитый авиатор стучался в дверь квартиры астронавтов, испрашивая позволения провести с ними несколько минут. Пилоты «Аполлона-8» впустили его к себе в обеденное время 20 декабря. Вся компания села за стол и проглотила простецкую еду «шеф-повара» с портового буксира, после чего предполагалось вымыть тарелки и распрощаться с посетителем.

Вместо этого вся четверка продолжала разговаривать. Или – если быть точнее – разговаривал один Линдберг: о первых годах развития авиации, о знакомых ему летчиках, о полусотне боевых заданий, на которые он летал как американский летчик на тихоокеанском театре, когда война, против которой он ратовал, все-таки разразилась и Линдберг принял в ней участие. Рассказывал о знакомстве с Робертом Годдардом – американским изобретателем ракет на жидком топливе, который в 1920-х гг. сказал Линдбергу, что полет к Луне когда-нибудь может стать реальностью, но будет стоить невероятных денег – не меньше миллиона долларов.

Астронавты слушали долго и внимательно. Время шло, и наконец они заговорили о собственном полете, до которого – судя по стрелкам на циферблате и по удлиняющимся теням – оставалось меньше 16 часов. Поначалу они говорили почти нехотя: полет к Луне, конечно, был проектом куда более амбициозным, чем перелет через Атлантику, но Линдберг свой подвиг уже совершил, а Борману, Ловеллу и Андерсу он еще только предстоял. Линдберг с вниманием выслушал их рассказ, задал несколько вопросов о космическом корабле и ракете, пока ему отвечали, взял со стола листок бумаги для заметок и принялся что-то на нем писать, время от времени поглядывая на астронавтов в знак того, что продолжает слушать. Окончив писать, он обвел взглядом всех троих.

– В первую секунду вашего завтрашнего полета вы сожжете в 10 раз больше горючего, чем я сжег за весь свой перелет, – сказал он.

С этими словами старый, потрепанный жизнью пилот откланялся, дав понять, насколько неуместна такая застенчивость для троих астронавтов, которые вот-вот оставят собственный след в истории.

* * *

У Бормана с Андерсом еще оставалось время поразмыслить об уникальном шансе провести день в обществе Чарлза Линдберга, однако Ловеллу такая роскошь и не снилась. У его товарищей мысли были заняты только полетом, у Ловелла же на космодроме была вся семья.

За три дня до старта Мэрилин Ловелл с двухлетним сыном Джеффри прилетела во Флориду специальным частным рейсом, который организовала одна из аэрокосмических компаний-подрядчиков, работавших над программой «Аполлон»: такие фирмы неизменно сражались за возможность укрепить свою репутацию и добавить к ней отсвет звездной славы тем, чтобы доставить семью очередного астронавта на космодром в течение предстартовой недели. Два дня спустя остальные трое детей Ловеллов прибыли другим частным рейсом. Семью разместили в пляжном домике с видом на стартовую площадку.

В силу этого Ловелл при малейшей возможности норовил улизнуть из квартиры астронавтов и оправиться на машине в бунгало, где принимался развлекать детей и всячески с ними резвиться, а когда они утомлялись – отправлялся на прогулку с Мэрилин. О полете они не говорили: обсуждать было нечего, как и в те предыдущие времена, когда Джим испытывал новые реактивные самолеты. Поэтому о первом в истории полете к Луне между собой они не проронили ни слова – по крайней мере до последнего вечера перед стартом.

В самый короткий день 1968 г., 20 декабря, стемнело рано. Примерно в половине шестого вечера Ловелл подъехал к бунгало и погрузил в машину всю семью – Мэрилин и четверых детей. Джим с Мэрилин ехали молча, дети оживленно болтали на заднем сиденье. Машина свернула на трассу AIA, ведущую к Космическому центру. Подъехав к строго охраняемым воротам, Ловелл предъявил пропуск, хотя можно было этого не делать: охранник и без того расплылся в улыбке при виде «лунного астронавта» и его счастливой семьи.