Пусть кто-то считает, что Сталин не прав, а Хиросима и Нагасаки трагическая ошибка нервного президента Трумэна. Еще одна цитата: «…Специальная» комиссия в США, созданная для консультирования Президента Трумэна — пять политиков, трое ученых по общим вопросам военной политики, четыре физика-ядерщика: Р. Опенгеймер, Э. Ферми, А. Комптон, Э. Лоуренс (только Ферми не был коренным американцем)». Видите, полный джентльменский набор советников, четверо из которых в малейших деталях знали, что такое атомный взрыв, включая и отдаленные последствия для оставшихся в живых. Читаем дальше: «…комиссия рекомендовала президенту применить оружие против Японии, выбрав такой объект,
Почему выше упомянута душа? Атомное оружие вообще нельзя применять! Не имеет смысла спорить о существовании души. Я убежден в том, что все живое одушевлено, душа — это энергия жизни. Энергию в нашем веке перестали считать нематериальной, а точнее — изменилось само понятие материи. Поэтому легко себе представить, что любые факторы, влияющие на тело, действуют также и на душу. В эпицентре атомного взрыва возникают такие температуры и давления, такие мощные электромагнитные поля, потоки нейтронов и заряженных частиц, которые есть только на Солнце, в звездах, но никак не на планете, на которой зародилась жизнь. Кто поручится, что у человека, безвинно окончившего земную жизнь в атомном аду, уцелеет душа? Многие верят, что бессмертную душу каждому человеку на нашей планете дал Всевышний. Поэтому применение атомного оружия величайшее преступление не земного, а космического масштаба, безумный вызов лично Всевышнему!
Все, о ком я с любовью и благодарностью здесь пишу, одержимо и вдохновенно работая над созданием атомного оружия, всегда были уверены, что оно никогда не будет применено, называя его не иначе как «ядерный щит», «оружие сдерживания» и т. п.! Наша страна объявила, что никогда не применит атомное оружие первой. Политики и разработчики ядерного оружия совместно пришли к необходимости равновесия — «паритета» с США в ядерных вооружениях. Пока это приносит свои плоды: больше это оружие не применялось против людей.
Весной 1947 года укомплектовывались оборудованием и персоналом первые лаборатории. Сложной и трудоемкой была отработка каждого узла конструкции заряда, его моделей и особенно заряда в натурную величину лабораториями НИС. Многочисленные эксперименты ежедневно, а с Натурным зарядом — круглосуточно, проводились непрерывно более двух лет. Достаточно сказать: чтобы достичь успеха, по ходу работ пришлось создавать новые области физики. Живо и интересно в книге «Первая атомная» рассказал об этих работах и конкретных исполнителях инженер-исследователь лаборатории N 5 Виктор Иванович Жучихин. Для примера, вот что он пишет о задачах, стоявших при отработке фокусирующих элементов: «Задача решалась последовательно в 4 этапа:
• подобрать оптимальные соотношения смеси… различных ВВ…, обеспечивая при этом устойчивость детонации…;
• выбрать технологию изготовления деталей из этой смеси для проведения опытов, затем, в зависимости от стабильности плотности получаемых деталей и стабильности скорости детонации, рекомендовать технологию производства;
• рассчитать и по экспериментальным данным скорректировать устройство фокусирующего элемента, обеспечивающего одновременность выхода детонационной волны на всю поверхность дна элемента;
• обеспечить синхронную работу всех элементов (вспомним, что их было 32) в совокупности для получения сферически симметричной детонационной волны по всей поверхности заряда ВВ».
И так по каждому узлу конструкции будущей атомной бомбы.
Схема или копия?
Одно из самых ярких воспоминаний моей жизни в КБ-11 в те годы — мощные взрывы, от которых подпрыгивал наш дом и звенели стекла. Ежедневно днем и ночью проводилось более 10 взрывов. Отец приезжал с работы поздно и ложился на диване в кабинете. Рядом с диваном у Изголовья стоял стул, на стуле, практически около уха, ставился телефон. После очередного взрыва, через некоторое время раздавался звонок, отец вставал, садился в дежуривший около дома «газик» и ехал на работу. Спать удавалось 4-5 часов в сутки урывками. Утром всегда, точно к началу, он был на работе. О причинах такого режима работы отца через много лет мне рассказал Г. Н. Флеров, незадолго до своей кончины.