Апрельская ведьма

Супруги Эльса и Оскар Петтерссоны сообщают, что в половине десятого вечера 23 марта 1955 года обратили внимание на неприятный запах гари. Фру Петтерссон вышла на лестничную площадку и констатировала, что запах идет из соседней квартиры. В связи с этим она велела мужу вызвать пожарную команду, а потом толкнула дверь в соседнюю квартиру и обнаружила, что та не заперта. Войдя в квартиру, фру Петтерссон сперва побежала на кухню, потом в большую комнату в поисках очага возгорания и хозяйки квартиры фрекен Астрид Мартинссон. Однако попытавшись войти в маленькую комнату, она обнаружила, что дверь заперта, но ключ торчит снаружи. Отперев замок, она вошла. Языки пламени вырывались из детской кроватки. Фру Петтерссон удалось загасить огонь с помощью коврика. Но пока она этим занималась, в комнате появилась Астрид Мартинссон и нанесла ей две резаные раны в спину с помощью кухонного ножа. Сразу после этого в комнату вошел господин Петтерссон. В ходе завязавшейся потасовки, когда он пытался разоружить фрекен Мартинссон, на пол упала керосиновая лампа. Огонь вспыхнул снова. Фру Петтерссон ликвидировала и это новое возгорание с помощью коврика, в то время как господин Петтерссон усмирил фрекен Мартинссон и крепко держал ее...

Кристина сует листок обратно в конверт. Собственно, и читать-то незачем: она все знает наизусть. В особенности протокол допроса Астрид. Вначале она утверждала, будто пламя вспыхнуло оттого, что девочка опрокинула лампу. Она впала в ярость, узнав о показаниях санитара «скорой помощи» — что руки и ноги девочки были настолько крепко привязаны к рейкам кроватки, что веревки пришлось перерезать.

А еще диагнозы, поставленные Астрид в больнице Святой Биргитты, один за другим, и все с недоуменным знаком вопроса на полях. Эндогенный психоз? Параноидальная форма шизофрении? Маниакально-депрессивный синдром? Психопатия с переходом в острый психоз? Эта неуверенность, судя по всему, отразилась и на лечении. За семь лет в больнице Святой Биргитты Астрид пришлось пройти через ремни и ванны, сульфацин и изофен, электрошок и инсулиновую кому, пока ей не назначили тогдашнее чудо-средство: гибернал.

Все это знает Кристина, но ничего не может вспомнить. И что примечательно, она знала это, не помня, еще ребенком, еще тогда, когда Астрид явилась в дом к Тете Эллен требовать свою дочь обратно.

Это было холодным днем в начале января, одним из тех дней, когда воздух такой жгучий от мороза, что больно дышать, а свет такой яркий, что режет глаза. Но на кухне у Тети Эллен было тепло и вкусно пахло — она пекла булочки. У Кристины с Маргаретой были рождественские каникулы, они все утро возились на улице в снегу, а теперь торчали на кухне — ждали, когда просохнут их лыжные штаны. Продрогший воробей опустился на кормушку за окном, вяло склевал последние мерзлые хлебные крошки, потом нахохлился и больше не шевелился.

— Можно дать птичке булочку? — спросила Маргарета.

Тетя Эллен наклонилась, чтобы достать из печки противень, — вместо прихватки она пользовалась уголками своего фартука.

— Ну, — сказала она, — свежую — нельзя. Но у нас оставались две штуки с той недели, в хлебнице. Вот их и берите.

Обе девочки в один миг бросились бежать. Казалось, Маргарета первой успеет добежать до хлебницы — разбегаясь, она сделала два огромных шага, — но тут поскользнулась в своих шерстяных носках на линолеуме. Тетя Эллен, вытянув руку, успела ее поддержать:

— Смотри, дуреха. Ходи как следует, а не то все будешь поскальзываться и носки протрешь...

Этого хватило, чтобы дать Кристине необходимое преимущество. Когда Тетя Эллен отпустила Маргарету, Кристина уже успела схватить обе черствые булочки, теперь она держала по булочке в каждой руке и торжествующе улыбалась.

— Тетя Эллен! — захныкала Маргарета.