Арабелла

– Ужас в том, что он делает в Арабелле. Убивает людей. Подчиняет их умы и забирает жизни.

– Наш Спаситель, человеколюбивый отец, – продолжал я.

– Ты знаешь, Мартин, что случится с человеком, если убить его в Арабелле? – спросила Сарра.

– Точка ноль, рождение на Земле, новое тело, – машинально ответил я.

Заслуга Льва, как моего учителя, была в том, что теорию я знал лучше, чем имена близких. – Но у нас такого не случается.

– Именно, точка ноль. Туда он отправляет тех, кого забирает себе, обещая вечную жизнь. Он убивает их.

– Зачем вы говорите мне это? Зачем врёте? – спросил я.

– Я хочу, чтобы ты понимал, что ждёт Арабеллу. Чтобы ты был предупреждён. Это ведь замкнутый круг. Люди умирают на Земле, попадают в Арабеллу, там Селвин убивает их, и они снова оказываются на здесь. Но Озеро Смерти в Чёрных Горах, оно существует. И за ним на самом деле что-то есть. Это и есть место, где круг должен разорваться, там продолжение пути. И Симон найдёт его любой ценой, ради нас. Мы ведь уже убиты, только умрём немногим позже.

– Сарра, простите меня за эти слова, но Вы в плену воображения. Причём не своего, а чужого, – сказал я снисходительно. – Вероятно, легенды не лгут. Лимбо, если и существовала, то была безумна.

– Я верю своим глазам. Я всё видела. Придёт время, Мартин, и ты всё поймёшь, всё узнаешь, – она улыбнулась мне. – Только ты не бойся, не стоит. Всё сложится лучшим образом.

Но я не перестал бояться. Я боялся каждый день, который провёл в Морисе. Страх не покидал меня даже во сне. Я боялся за своего отца, за Льва, за всех, кого знал и любил в Арабелле. Я мог только догадываться, как станет действовать Симон. Но ещё сильнее я боялся за Сарру и её детей. Они были так добры, но при этом так несчастны. Они не могли просто жить. Я пытался делать всё возможное, чтобы облегчить их существование. Я старался делать всю тяжелую работу сам. Целые дни уходили у меня на то, чтобы бродить по городу в поисках растопки. Иногда я возвращался с пустыми руками. Такими ночами нам приходилось мёрзнуть и пытаться согреться друг об друга. Случалось так, что голодные дни не прекращались. Для меня такая жизнь была непривычной и тяжелой. Я сильно потерял в весе, ослаб. Изо дня в день я чувствовал себя всё хуже. И однажды, спустя несколько месяцев, я осознал, что стал в точности похож на малыша Чарли и его братьев. В моём сердце поселилась тревожность, которая с каждым днём становилась всё более ощутимой. И я никак не мог понять, как люди, живущие в этом мире, могут быть такими жизнелюбивыми. Где бы мы ни находились, они всегда пели. Песни их были о радости, о солнце и море. Ещё они любили танцевать. Взявшиеся за руки, громко смеясь, абсолютно босые, в изношенной грязной одежде, они кружились под открытым небом. Даже в холод, даже под проливным дождем.

Настал день, когда и я научился смеяться так же громко и неустанно, как эти дети. Потом я стал танцевать вместе с ними, а затем петь. А спустя ещё немного времени, я смог полюбить такую жизнь. Бедную, холодную, тревожную и непредсказуемую.

Я ждал, когда Лев вернётся за мной первые несколько дней. Но с каждым часом, проведённым в доме Сарры, я всё прочнее врастал в их жизнь и скоро уже чувствовал себя неотъемлемой её частью. И однажды я твёрдо решил, что не вернусь домой, пока их не заберёт Брис. Я был намерен оставаться в Морисе до конца последней из их жизней.

– Вы всё ещё верите, Сарра? – шёпотом спросил я однажды, когда все дети заснули и мы сидели вдвоём, грея руки у огня.

Сарра вопросительно на меня посмотрела.

– Что Симон сделает это с Арабеллой ради вас?

– Верю и буду верить. Ничего больше не остаётся. Когда любишь, веришь в невозможное, хотя бы потому, что любовь невозможна сама по себе. Однажды это всё закончится. Настанет лучшее время. Вот увидишь.

Она зачарованно смотрела на огонь и будто видела там наше будущее.

Спустя ещё какое-то время, настал тот памятный день, когда Сарра заболела. Брис поразил её бронхи и лёгкие. С каждым днём дышать ей было всё больнее, а кашель становился сильнее. Спустя неделю она перестала вставать. Наша комната день и ночь была наполнена её стонами. А мы не могли ничего сделать.

Я потратил целые сутки, чтобы найти врача. К нам пришёл такой же худой, как и все мы, старик по имени Гавриил. Он был врачом в местном госпитале, до того, как случился Брис. Некоторое время он осматривал обессилившую Сарру. Слушал, как она дышит, прикладывал руки ко лбу, считал удары сердца. Затем он вывел меня на улицу.

– Ещё пара недель и она умрёт. Будьте рядом с ней. Ей понадобится Ваш уход и много горячей воды.

– Должно же быть что-то! Я смогу расплатиться. Поверьте, – я не хотел мириться с очевидным правилом этого острова – от Бриса умирают все.

– Не в этом мире, сынок, не в Морисе. Ещё ни один организм не смог победить эту гадость. Оставим эту загадку будущим поколениям. Пусть они разгадывают, как Брис смог испепелить огромный народ. А нам самим пора бы уже смириться.

Гавриил с пониманием похлопал меня по плечу и, прихрамывая, отправился восвояси.