Арахна

Это была большая и сравнительно скудно обставленная комната. У южной стены мансарды стоял большой застекленный стенд, рядом шкаф со стеклянными сосудами на полках. Центр комнаты занимал стол с несколькими подвижными подставками. Каждая состояла из основания и четырех тонких стальных столбиков, которые были соединены наверху тонкой проволокой так, что получался прямоугольник шириной примерно в восемь и длиной в двенадцать дюймов. Очевидно, эти прямоугольники служили легкими открытыми рамками для плетения кружев. Один из них занимал удивительный узор, сплетенный из дымчатого шелка и чуть колыхавшийся, подобно крылышкам феи.

Но в этой комнате не стоило находиться человеку, и дело было не в скудной меблировке. С полки наверху упала высокая и узкая бутылка, проломив стекло стенда. Возможно, это случилось от сотрясения, когда молодой человек с силой захлопнул дверь. Их ящика сквозь пролом выбрались сотни маленьких ядовитых паучков. Они ползали повсюду: по полу, ножкам стола, стенам и потолку, по окнам, забирались в приоткрытый шкаф и снова появлялись. Везде, куда ни кинь взгляд, танцевали красные паучки, как пылинки в лучах багряного солнца.

Молодой дизайнер схватил журнал, свернул его в трубку и начал убивать паучков. Он метался по комнате, хоть и знал, что укусы пауков принесут верную смерть — такую же, что постигла его некогда прекрасную жену, смерть ужасную и мгновенную. Наконец он понял, что и его укусили. Он не искал смерти, но ему было все равно. Какая теперь разница? Он продолжал метаться, разя паучков ударами и давя их ногами, пока яд не пронзил его сердце, как острая и жгучая стрела. Но и тогда, упав на пол, он все еще бил и давил быстрые красные тельца пауков.

Его нашли через несколько часов — мертвым, с искаженными чертами, как и у его несчастной молодой жены, лежавшей внизу. Вид его вызывал сострадание и восхищение, ибо Нечто — мог ли это быть один из красных паучков, напоенных тайной микстурой? — сплело на его мертвом лице тончайший шелковый покров, изысканнейший и безукоризненный узор, подобный кружевам царской невесты.

Рекламный плакат фильма К. Безе «Тайна белого паука» (1927).

Стив Резник Тем

ПАУЧЬИ РАЗГОВОРЫ

Пер. А. Шермана

— Ну что ты? Бояться нечего, Эми.

Девочка забилась в угол, стараясь сжаться в комок. Ее тонкие ручонки оцепенели, и Лиз, даже прилагая всю силу, не могла их отвести. Девочка казалась парализованной, она явно была в шоке, точно ее укусило что-то ядовитое.

— Все в порядке, Эми. Они не сделают тебе ничего плохого.

Эми едва повернула голову и взглянула на нее сквозь спутанные и густые черные волосы.

— Все время паучьи разговоры! Меня все пугают! Я больше не могу, мисс Мэлой!

Странно как сказано — «паучьи разговоры», подумала Лиз. А впрочем, Эми была очень нервной и вечно неспокойной девочкой; из-за этой внутренней напряженности ее слова, да и сам голос звучали странно. В этом месяце в школе изучали пауков, и Лиз принесла в класс террариум с двумя тарантулами. Другие дети весь день дразнили Эми: она страшно боялась пауков, даже когда о них просто говорили. Когда Лиз рассказывала о пауках, Эми отворачивалась и клала голову на парту. Конечно, другие ученики тоже немного нервничали вблизи террариума, но Эми была легкой добычей и остальные благодаря ей забывали о своих страхах.

— Все в порядке, Эми. Все дети ушли. Остались только мы с тобой. Скоро приедет мама и тебя заберет. Вылезай, будем ждать ее вместе. Хорошо?

— Хорошо… — проговорила Эми, закрываясь руками.

Она с большим трудом выпрямилась и встала, пошатываясь. Лиз обняла девочку за плечи и осторожно повела к окну мимо стола с террариумом. Когда они оказались возле стола, Эми крепко прижалась к Лиз и вцепилась в ее ноги руками, как обезьянка. Она так отчаянно цеплялась, ее детские объятия так молили о защите, что у Лиз мурашки забегали по коже. Она подавила дрожь, довела Эми до окна и бережно, но с силой высвободилась из рук ребенка.

Лиз давно ушла бы домой, не будь родителей Эми и их довольно болезненного развода. Мать Эми и директор школы строго наказали Лиз ждать, пока мать не заберет девочку. Отца Эми на территорию школы не пускали. Лиз не знала подробностей, но ей было известно, что отца лишили права видеться с девочкой. В их маленьком городке такое бывало редко.

— Он иногда делал мне больно, — однажды сказала ей Эми. Сказала как-то неожиданно, в ответ на какой-то совсем не связанный с отцом вопрос. В минуты волнения с девочкой это случалось: ее приходилось останавливать, просить говорить помедленней, иначе вообще непонятно было, о чем она толкует. Лиз еще никогда не попадалась такая истеричная, боязливая девочка. Ей хотелось сблизиться с ребенком, но в то же время Эми ее чем-то отталкивала. Может быть, Эми напоминала ей саму себя — в детстве Лиз была худенькой до прозрачности и боялась почти всего на свете. Стоило ли удивляться, что другим детям Эми не нравилась? Лиз им тоже не нравилась.

— Это не мамина машина.