Аравийская жемчужина

С раннего утра Оксана уехала в областную больницу к сестре. Делала так все три последние дня, как они были здесь… Марину готовили к переводу в Москву, в клинический госпиталь. Там ее ждали лучшие доктора и лучшее оборудование… Микаэл даже вызвал специально для оценки ее состояния какого– то светоча из Германии… Мать не могла поверить в счастье, то и дело щипала себя за руку, думала–  это сон… Эти новые врачи говорили какие– то удивительные, обнадеживающие вещи… Что и лечение возможно, что девушка начнет ходить сама, заживет полноценной жизнью…

Про себя Виктория Евгеньевна называла Микаэла добрым ангелом… Она прекрасно понимала, что с этим иностранным загадочным молодым мужчиной, так очаровательно, с едва уловимым акцентом говорящим по– русски, ее дочь связывают отнюдь не платонические отношения… Видела его взгляды на Оксане–  горячие, пожирающие… Но его щедрость и доброта… При том не унижающая, не подкупающая, а искренняя, просто не давали ей осуждающе или плохо подумать о них двоих… Было ясно–  Микаэл делал все это не чтобы купить Оксану. Он действительно хотел сделать ей приятное… Хотел решить ее проблемы…

Оксана наотрез отказалась ехать в госпиталь с Микаэлом. Оставила его досыпать на теплой печи в бане, куда его вынужденно поселили за неимением большей жилплощади в основном доме. Он порывался было забрать девушку с собой в гостиницу, но та не согласилась. Сказала, хочет быть рядом с мамой, пока сестры нет… Остался и он… Просто не мог уехать от нее, не мог оторваться, хоть это пребывание рядом и в то же время на расстоянии стало для него и его постоянно возбужденного мужского достоинства тем еще испытанием… Встал, как всегда поздно, спалось здесь хорошо, несмотря на спартанские условия… Встретил мать Оксаны во дворе со свежим хлебом и яйцами.

– Пошли завтракать, Микаэл,–  сказала она то ли строго, то ли стеснительно, отводя глаза.

Через пятнадцать минут он уже знал все… И что отца своего обе дочери не помнили, убежал, как только родился ребенок– инвалид… Что все всегда было на материнской шее, а потом Оксана начала помогать… Узнал, что его девочка всегда бредила музыкой и танцами, что будущее ей большое прочили, да только где у простой матери– одиночки с ребенком– инвалидом были возможности в этот талант вкладывать… Узнал про Паука, который домогался до подросшей красавицы….

Кулаки его сжимались, когда он слушал эту историю…

– Она ведь так туда к вам на Восток попала… Этот упырь ее и в Москве нашел, через соседку Виталинку… Страшный он человек, безбашенный, жестокий… Вот они и придумали этот переезд… Знал бы ты, Микаэл, как мое сердце болело тогда, как отпускать ее не хотела… Я и в Москву– то скрепя сердце, ведь тоже из– за него пришлось убегать… А что уж говорить про другой мир, другую страну… Особенная она, моя Оксанка, не создана для всего этой жестокой реальности… Она же вся воздушная… В мечтах до сих пор витает… Все бредит про какую– то там школу танцев в Париже новомодную… Денег на нее копит… Хоть и не говорит мне, но я знаю… Виталинка растрепала, да и я сама нашла у нее вырезки журнальные… Ох, девочка моя бедная… Красавица… Боялась, что сгорит она там у вас, на Востоке…–  на глазах женщины появились слезы, всхлипнула,–  а что было делать? Нужда–  страшная вещь, Микаэл… Не дай Бог кому из твоих близких познать нужду, особенно когда есть кто– то, кто от тебя зависит… Ради него ты на все пойдешь, себе на глотку наступишь… Вот так и мы с Оксанкой… Ради Марины на все готовы… Хоть я себя и ненавижу за то, что девочке моей приходится все это тянуть на своих плечиках хрупких…

У Микаэла не просто сперло дыхание… Он забыл, как дышать… Перестал… В один момент в легких закончился воздух, а новый набирать разучился… Он думал об Оксане, вспоминал их первые недели… Его грубость, насилие, жестокость… Хотелось подойти к стене и со всей силы начать бить себя об нее башкой.. Так, чтоб до сотрясения, до кровавых брызгов… Чтобы эта боль хоть немного перекрыла боль душевную… Ненавидел себя за то, что был так легкомысленно жесток, так циничен, так высокомерен… Он, рожденный в роскоши и достатке, избалованный вниманием и деньгами… Кто он был такой, чтобы выносить приговор маленькой сильной девочке, оказавшейся один на один со стаей поганых, похотливых хищников, готовых в любой момент ее разорвать в клочья… Нестерпимо больно… Неимоверно стыдно…

А еще он понимал, что совсем не знал свою девочку… Не знал о ее мечтах, о ее переживаниях… О страхах ее не знал, да и о радостях не особо… Она не открывалась ему, да и он как– то не особо стремился открывать… Да, пару раз заводил разговор о жизни, но встретив равнодушие или отчужденность, сразу соскакивал с темы, предпочитая переводить их общение в горизонтальную плоскость… А сейчас вдруг захотелось сесть с ней и часами говорить… Чтобы все ему рассказала… С самого начала…