Арбалетчики князя Всеслава

— Сблизи должна пробить, если не слишком толстый. Но я ведь не стану проверять, а выстрелю в заведомо уязвимое место.

— Скрытое оружие для ближнего боя и тайных операций, — определил назначение моей пистоли наследник Волния, — В большом бою погоды не сделает. Но… Гм… С Дагоном ты справился с помощью этой баллисты?

— Двух, досточтимый, — уточнил я, показав рукоять второй, — У него было как раз двое помощников, и я уравнял силы.

— Ловко придумано! — повторил этруск, — А для настоящего боя у вас ручные аркобаллисты вроде гастрафетов?

— Наподобие, досточтимый, только устроены проще.

— Да, отец уже рассказал мне о вас и вашем оружии. Мне в Карфагене нужны люди — умные, решительные и умелые. Такие, как вы — в особенности. Какова служба у моего отца, вы уже знаете. У меня будет примерно такая же, только масштабнее. Жалованьем и наградами не обижу. Карфаген — город большой, и деньги в нём крутятся тоже большие. А тем, кто помогает им крутиться правильно, не жалко уделить достойную их долю.

— Ты предлагаешь нам большие перемены в жизни, досточтимый. Нам надо хорошенько подумать, — ответил я, изобразив озабоченность. В таких случаях сразу же соглашаться нельзя — воспримут как дешёвку со всеми вытекающими. Толковый человек не принимает решений наобум, а тщательно всё взвешивает. Но и Арунтий, само собой, мигом меня раскусил:

— Поговори с друзьями, Максим — думаю, что и им жизнь в большом городе придётся по вкусу. А что касается тебя самого — я забираю семью к себе, в Карфаген, так что продолжать охмурение моей дочери ты сможешь только там.

— Ты знал заранее, досточтимый?

— Давно уже. Задолго до того, как мне нажаловалась на тебя Криула.

— Досточтимый Ремд! — сообразил я наконец. То-то он тогда посмеивался с таким таинственным видом, когда обещал мне отписать «и ещё кое-кому»!

— Ну, должны же у меня быть свои глаза и уши в Кордубе, — ухмыльнулся отец Велии.

— И как ты отнесёшься к этому, досточтимый?

— Пока никак. Обещать её тебе я не стану, но не стану и спешить с другим решением её судьбы. Я присмотрюсь к тебе, Максим. Окажешься достойным руки моей дочери — получишь её.

Переход от обсуждения важных дел к «светской беседе» по-финикийски неожиданным для меня не стал. Пару раз Велия шёпотом подсказывала мне нужные слова, но в целом я кое-как выдержал испытание.

— Ты говоришь медленно и с ошибками, но понять тебя можно, — заценил мои познания в финикийском этруск, — Но для меня финикийский — тоже не родной, и если понимаю я — тем более поймёт и настоящий финикиец, — и тут же коварно захватил меня врасплох, без предупреждения перейдя на греческий. В греческом же я плаваю как топор, так что честно изобразил тонущий, но не сдающийся крейсер «Варяг». А что ещё прикажете делать, если греческому меня учит тоже Софониба, которая и сама его не знает, а с соседками-гречанками общается на буйном винегрете из иберийских, финикийских и греческих слов? Лишь этот винегрет, да услышанные от ихней пацанвы на улицах ругательства я только и знал, что и продемонстрировал — Арунтий долго хохотал, да и его дочь то и дело прыскала в кулачок…

— Греческий тебе тоже понадобится, — сказал «досточтимый», отсмеявшись, — В Карфагене я приставлю к тебе человека, который будет тебя ему учить. Вряд ли ты будешь вести на нём философские дискуссии, но дела с греками вести сможешь. Есть смысл проверять тебя по-расенски? — так этруски называют себя сами.

— Нет смысла, досточтимый, — честно признался я. В отличие от наших урря-патриотов, я не разделяю их урря-патриотической гипотезы о том, что этруски — праславяне. Наличие какого-то числа индоевропейских и даже нескольких славянских слов в их языке ещё ровным счётом ничего не доказывает. В английском тоже хренова туча французских слов, но это не делает его романским — по общей структуре он остаётся германским. Та же хрень и с этрусским — ясный хрен, что за века соседства с индоевропейцами они нахватались ихних слов, но серьёзные исследователи этрусский язык к индоевропейским не относят. Как и иберийский, кстати. Родственны ли они между собой — хрен их знает. Вроде бы, испанский Тартесс тоже основан предками этрусков, так что всё может быть.

Но, с другой стороны, этруски — выходцы из Восточного Средиземноморья, один из «народов моря» эпохи кризиса Бронзового века, а иберы считаются переселившимися в Испанию из Марокко. С чего бы их языкам быть родственными? Мало ли на каком языке тартесская верхушка меж собой болтала, прочим-то иберам, ни разу Тартессу не подвластным, да и подвластным тоже, с какого перепугу его зубрить и свой родной забывать? Гадес вон сколько столетий уже существует, и из них последние три — без Тартесса, а окрестные иберы-турдетаны и не думают на финикийский переходить. Наоборот — практически все местные финикийцы иберийским владеют.