Арденнская операция. Последняя авантюра Гитлера

Кампания в Хюртгенском лесу обошлась американской армии в 33 тысячи погибших – из 120 тысяч воевавших там. Одна только 4-я пехотная дивизия понесла «более 5000 боевых потерь и более 2500 небоевых» {232}. Чтобы помочь дивизии восстановиться, генерал Ходжес приказал перебраться в «тихий» сектор 8-го корпуса через Арденны. За следующие двенадцать дней три полка 4-й пехотной дивизии заняли позиции 83-й дивизии и влились в состав 8-го армейского корпуса Троя Миддлтона со штаб-квартирой в Бастони. 4-й пехотной дивизии пришлось защищать фронт, растянувшийся на 56 километров. А через несколько дней, за которые была восстановлена лишь половина дивизии, немцы ударили в Арденнах.

Глава 6

Германия точит когти

20 ноября Гитлер вошел в специальный поезд, Sonderzug, стоявший на замаскированной ветке в «Волчьем логове». С обоих концов поезда было прицеплено по зенитной платформе с двумя счетверенными орудиями на каждой, а между ними – два бронированных и шесть пассажирских вагонов. Весь состав был окрашен в темно-серый цвет.

Скорее всего, в глубине души Гитлер знал, что никогда не вернется в Восточную Пруссию, но, как всегда, отрицал очевидное – и приказал продолжать обустройство обороны. Его штабисты и секретарь Траудль Юнге садились в поезд «с довольно тоскливым ощущением, будто прощаются навсегда» {233}. Гитлер, говоривший только громким шепотом, нервничал, ибо на следующий день в Берлине специалист собирался удалить полип из его голосовых связок. Фюрер признался Юнге, что может потерять голос. «Он очень хорошо знал, – писала она, – что его голос был важным инструментом его власти; его слова опьяняли людей и увлекали их. Как он сможет продолжать подчинять себе толпы этих зачарованных, если не сможет к ним обращаться?» {234}

Его ближайшее окружение несколько недель умоляло фюрера поговорить с нацией. «Мой фюрер, вы должны снова обратиться к немецкому народу. Они утратили мужество. Они в вас усомнились. Ходят слухи, будто вас уже нет в живых».

Гитлер хотел добраться до Берлина после наступления темноты. Он сказал, так лучше сохранить его присутствие в тайне, но свита знала: он не хотел видеть последствий бомбардировок союзников. Когда они высадились на станции Грюневальд и поехали в рейхсканцелярию, «автоколонна пыталась проехать по улицам, которые еще не были повреждены, – писала Юнге. – И снова у Гитлера не было возможности разглядеть как следует раны Берлина: глухой свет фар едва высвечивал каменные груды по обочинам дороги» {235}.

Самой важной причиной, по которой Гитлер приехал в Берлин, был надзор за планированием наступления в Арденнах – идея пришла к нему, прикованному к постели, примерно в середине сентября в «Волчьем логове». Гитлер был болен желтухой и поэтому не мог присутствовать на ситуационных совещаниях. «У Гитлера был целый день на размышления, – вспоминал позже генерал-оберст Йодль. – Я видел его одного, когда он лежал в постели, – ему обычно не нравилось, когда его хоть кто-то, кроме адъютантов, видел в постели, – и он говорил об этой идее. Я сделал грубый набросок на карте, показывая направление атаки, ее охват и необходимые силы» {236}

.

Гитлер был полон решимости никогда не вступать в переговоры, о чем Геринг хорошо знал, когда отверг мольбу генерала Крайпе убедить фюрера в необходимости искать политическое решение. Гитлер по-прежнему был уверен, что «неестественный» союз между капиталистическими странами Запада и Советским Союзом должен неизбежно рухнуть. Он решил, что, вместо того чтобы вести оборонительные сражения на Восточном и Западном фронтах, следует предпринять последнее великое наступление, которое имеет гораздо больше шансов на успех. «Оставаясь в обороне, мы и надеяться не могли, что сможем избежать преследующего нас злого рока, – объяснял позже Йодль. – Это был акт отчаяния, но нам пришлось рискнуть всем» {237}.

На Восточном фронте сосредоточенная атака тридцати двух дивизий была бы поглощена и подавлена огромными силами Красной армии. Стремительная победа на итальянском фронте ничего не изменила бы. Но на Западе, полагал Гитлер, две танковые армии, двигаясь на север, к Антверпену, могли бы расколоть союзников и вывести из войны канадцев, а после «очередного Дюнкерка» {238}, возможно, даже и англичан. И это положило бы конец угрозе военной промышленности Рура.

В качестве места для прорыва Гитлер выбрал Арденны, так как удерживавшие их американские войска были немногочисленными. Безусловно, он помнил успех атаки 1940 года на этот сектор и хотел ее повторить. Лесистое нагорье Айфель на немецкой стороне границы, прекрасное укрытие для войск и танков от авиации союзников, давало ему немалое преимущество. Все будет зависеть от неожиданности и скорости реакции командования союзников. Гитлер надеялся, что оно отреагирует недостаточно быстро; он предполагал, что Эйзенхауэр должен будет проконсультироваться со своим политическим руководством, а также с другими командующими союзников, а это могло занять несколько дней.