Арехин в Арктике

Сыр он откусывал крохотными кусочками, словно смолянка, приехавшая к тётушке на вакации. Откусывал и долго-долго жевал, не решаясь проглотить. Проглотив же, не спешил откусывать следующий, а сначала нюхал, осматривал со всех сторон, и лишь затем кусал. Нет, не смолянка, скорее, полуторагодовалый ребёнок.

Арехин дождался, пока Дикштейн доел последний кусочек сыра. Снова налил норвежской водки, теперь уже четверть стакана. Лечение ментального пресса по методу доктора Хижнина: покой и водка.

— Благодарствую, — Иван Владимирович и водку сумел выпить самостоятельно, и даже встал сам, сделал три шага в сторону выхода.

— Решительно нет. И здесь места довольно, — Арехин провел Дикштейна во вторую комнату, к дивану, помог улечься и закрепил штормовым ремнём. А то всякое бывает, можно и с дивана неудачно упасть. Сам же вернулся к столу. Убрал и водку, и сыр, и стакан. Нечего натюрморты устраивать. Пусть считают пьяницей тайным, это ничего. За одного пьющего двух непьющих дают. Или двух с половиной. Знать бы, где дают, разменяться.

Источник Гласа, чем бы он ни являлся, был близко. Сетка на голову помогала, как помогает зонт от дождя: если дождь лёгонький, моросящий, то вероятность остаться сухим велика. А если проливной, да с порывистым ветром, да с грозой — вряд ли. Некоторые даже считают, что зонт притягивает молнию, и потому в бурю лучше обходиться без зонта. Сидеть дома, плотно занавесив окна.

14

— Это многолетний лёд. Ледокол с ним не справится. Да и нужды нет никакой: отсюда, от границы припая до точки, указанной вами — двенадцать миль. Их несравненно быстрее пройти пешим ходом, нежели пробиваться со скоростью три мили в сутки, даже если бы это было возможно.

— Морских миль, или сухопутных? — спросил Птыцак.

— Морских, — ответил Фаль-Меусс.

— Что ж, морских, так морских. Мы будем готовы высадиться на лед через… — Птыцак посмотрел на карманные часы, — через два часа.

— Сколько человек вашего отряда пойдут к острову?

— Все, — ответил Птыцак. — Все тридцать человек.

— Это немало. И у всех есть опыт передвижения по припаю?

— У всех есть руки, ноги и голова на плечах. К тому же двенадцать миль, двадцать километров… Мы рассчитывали на вдесятеро больший путь.

— Вот как? Что ж, вам виднее. Мои люди помогут вам разгрузиться.

— Разгрузиться? — удивился Птыцак.

— Спустить снаряжение на лёд. Да и самих людей тоже.

Полчаса спустя выяснилось, чему удивлялся Птыцак. Снаряжения, как такового, было мало. Пара саней, несколько тюков, вот и все снаряжение.

Фальц-Меусс только бровь поднял. И то на четверть дюйма.

Птыцак удивился куда больше, когда обнаружил на льду шестерых лишних.

— Это зачем это? — спросил он Фальц-Меусса.

— Наши ребята решили сопровождать вас до острова. Люди бывалые, пригодятся.

— Нам они ни к чему.

— Если хотите, к вам они и не приблизятся. Рядом пойдут.

— Но это наша экспедиция.

— Хорошо, пойдут за вами. Никто на лавры не претендует. А прогуляться по льду каждый имеет право. Здесь — международные воды. То есть льды.

— Но у них — оружие. Винтовки.

— Карабины, — поправил Фальц-Меусс. — Меня удивляет, что вы без оружия.

— Оружие у нас есть, — ответил Птыцак.

— Пистолеты? Против белых медведей?

— Где здесь медведи?

— Будут. Если впереди остров, то медведи непременно будут. Они добычу чуют за десятки миль. И передвигаются быстро. Поверьте, вы будете рады, что рядом с вами — меткие стрелки.

— Ладно, стрелки. Пусть. Каши маслом не испортишь. А это что?

Люди на льду возились вокруг странных экипажей.

— Моторные транспортеры, конструкция Бенхема-Уайта.

— Зачем?

— Подобные экипажи были у Скотта во время полюсного похода десять лет назад. Тогда они прошли не более пятидесяти миль, но затем транспортёры усовершенствовали, и, полагаю, их хватит на дорогу в оба конца.

— А, — не стал перечить Птыцак. — Транспортеры, так транспортёры. Англичанин мудрец, этого не отнять, — последнюю фразу он сказал по-русски, адресуясь к Арехину, и даже подмигнул.

К назначенной минуте Арехин был на льду. Среди поляронавтов лишь у него и у Птыцака была меховая одежда. Ещё у десанта моряков с «Еруслана Лазаревича» — слово «десант» напросилось само. Поляронавты же в суконных бушлатах и ботинках-обмотках на льду смотрелись бедными родственниками. Очень бедными.

Но только издали. Вблизи же — скорее, блаженные, узревшие небесное знамение номер один, и ожидающие знамение номер два. Холод, ветер, морская бездна или медвежьи батальоны — всё это обтекало их, как туман обтекает утёс.

— Неужели не нашлось средств экипировать их получше? — к Арехину подошел доктор Брайн. — Ведь это безрассудно — идти куда-либо в таком виде.

— Мы в России ко многому привычны, — ответил Арехин. — Видели бы вы, как были обмундированы те, кто шёл на Варшаву.

— Однако тот поход кончился плачевно, — выказал знание предмета доктор Брайн. Почему нет? Фотографии тысяч взятых в плен красноармейцев поместили все европейские газеты.

— Это бывает, — не стал спорить Арехин. — Но сейчас перед нами нет противника.

— Противник есть. Самый могучий противник на свете — природа. Но у вас есть и союзник.

— Союзник?