Арена XX

Типичный пример бестолкового транжирства его положения. (Вспомним жену майора Подзюбана из предыдущей части. Всё одно и то же.) А Гавря продолжал и продолжал отчитываться, и это действовало успокаивающе.

– А еще она забыла ваши купальные трусики. Они лежат в шкафу слева, на полке. Чтоб непременно их взяли. Они с Борькой уже купаются. Вода замечательная.

– Еще кто-нибудь звонил?

– Да, по поводу «Швейка в монастыре», сценарист.

– Ему же было сказано: не-сво-е-вре-мен-но.

– Да, но он просил сказать, что если из-за него, то он готов снять свое…

– Из-за всего вместе! – взревел Родион Родионович. – Знаешь, Гаврик, – вдруг он превратился в агнца, – отвези ты ему, Христа ради, его рукопись и скажи, что я не самоубийца. Так и скажи – что Родион Родионович просил передать: если вы самоубийца, то он нет. И становиться им в обозримом будущем не намерен. Отвези, не жди, пока он сам явится. И сегодня можешь уже не возвращаться. А я буду в следующий понедельник. В случае форс-мажора – звони. Вопросы будут?

– Никак нет.

Родион Родионович отомкнул дверь своего кабинета не раньше, чем Гавря ушел с хлипкой пачкой листков папиросной бумаги, на которой был напечатан злосчастный эрдмановский сценарий.

В его отсутствие Николай Иванович не скучал, он читал книгу о своей короткой жизни и бессмертном подвиге, все более входя во вкус.

И снова Родиона Родионовича охватило это чувство: в полушаге от разверзшейся бездны, – испытываемое теми, кто приговорен ареопагом броситься со скалы. «Не-ет!» – кричит это чувство. «Я не самоубийца!» – кричит оно.

– Так что же будем делать?

– А что делать – вы, Родион Родионович, атеист и не верите в меня. Вы полагаете, что создание может пережить своего создателя. Какое жалкое заблуждение. Хуже всего, что вы останетесь при нем, потому что посмертное существование никому не грозит – даже мне. С концом вселенной все кончается. Чего я не могу взять в толк: раз вы такой самонадеянный болван, почему вы меня не убьете? Если стоять на вашей точке зрения материалиста, это ваш единственный шанс доказать, что Бога нет. У вас что, нет пистолета?

«Только одна возможность: я с ним не встретился, он мне ничего не говорил. Исчез, пропал, растворился».

– Отчего же нет пистолета? Есть. Желаете взглянуть?

Пистолет у него и правда имелся, с золотой монограммой, именной. Награжден он был им за фильм «Граница». Но хранился пистолет дома, в письменном столе, ключ от которого Родион Родионович держал при себе – как держал при себе ключ от кабинета или удерживал в уме цифровую комбинацию сейфа. Допотопный бельгийский сейф, куда можно упрятать хоть слона, – брат-близнец того, что упомянут в первой части, того, за которым охотились туареги. Бывают же совпадения. И оба сейфа одинаково пусты.

Его установили в кабинете Васильевского без спросу. Позднее Шумяцкий что-то собственноручно туда положил. При ближайшем рассмотрении – в чем Родион Родионович не мог себе отказать – это оказались писанные от руки дневники «наркома кино». (Сегодня они опубликованы: «И. В. заразительно веселился… И. В. сказал: “Про рыбу хорошо, нельзя все предусмотреть…” – “А если б они не успели пустить поезд под откос?” – спросил К. Е.».) Через месяц Борис Захарович так же неожиданно дневники свои забрал, а сейф остался стоять.

– Возомнили себя Господом Богом? А покрутить барабан отважитесь?

– Что у вас, револьвер?

– «Смит-Вессон». Отдача слабая, с глушителем. Берите, – открыл сейф.

Чтоб дотянуться, Николай Иванович шагнул вглубь сейфа.

– Не видите? Слева на полке, под купальными трусиками, – от толчка в спину он теряет равновесие. И одновременно характерный щелчок замка.

Васильевским двигали силы, можно сказать, нечеловеческие. Так осознавший, что окончательно заблудился в лабиринте, внезапно кидается вперед: это пластинкой тоненькой «жиллета» по глазам полоснул дневной свет. Это была яростная схватка за жизнь, это было то, чего с ним никогда прежде не было. Умирающий единым взором объемлет прошедшую жизнь с самых ее азов, а вновь обретающий дыхание в мгновенной вспышке прозревает чертеж грядущего. Погребение заживо. Напрасно тот вопит, колотит руками и ногами, бьется головой. Стальной тверди, прослоенной бетоном и медью, он безразличен. И у стен есть уши? Но в кабинете заведующего литературно-сценарной частью звукоизоляция повышенного качества. А обитые войлоком двери – они как пара стеганых одеял. Ключи от кабинета завлит взял с собой на дачу, куда поехал отдохнуть деньков на десять.