Аргентинец

– Слава богам, что не жениться. А то пришёл тут один из тринадцатой квартиры – хотел посвататься. Я делопроизводитель, через меня проходят дела о продовольственных карточках и увеличении жилой площади, так что многие введены в соблазн. Дурга! – вдруг представилась она и так резко сунула Климу ладонь, будто хотела его зарезать.

Он пожал её худые пальцы. Насколько он помнил, Дурга была индуистской богиней-воительницей, охраняющей мировой порядок.

– Слыхали? Немцы выдвинули большевикам ультиматум, и те подписали его не глядя, – произнесла она, опуская крышку на курильницу. – Война окончена, только немцы забрали себе все наши западные губернии. А ему, – Дурга показала на портрет Ленина, – ничего не делается: как сидел в правителях, так и сидит. Боги на его стороне!

Она принялась изучать паспорт Клима и заявление о временной прописке.

– Так, Рогов Климент Александрович, 1889 года рождения… Вы в графе «Чем занимаетесь?» указали, что пишете… А что именно?

– В последнее время – заявления и анкеты.

– И этот тоже! – Дурга жалобно посмотрела на Шиву. – Хитрук пишет никому не нужные воззвания, жилец из пятой квартиры пишет стихи, жилец из десятой пишет скрипичные концерты, а когда есть деньги на кокаин, так ещё и божественные откровения… Почему никто не пишет, как дальше жить? – Она осуждающе посмотрела на Клима. – Знакомый продал мне фунт американской кукурузной муки и банку французского маргарина. А дома шаром покати – ничего, кроме соды и соли. Вопрос: что мне делать с этим добром? В поваренной книге все рецепты – как издевательство: «Возьмите три фунта парной телятины…» Откуда, я вас спрашиваю? Расскажите мне про кукурузную муку, а не про мясо, которого больше не существует в природе!

– Сделайте тортийю, – посоветовал Клим. – Это такие лепешки. В своё время я только ими и питался.

– Вот и пишите не глупости всякие, а полезные советы! Может, вы что-нибудь про картофельную шелуху или про селёдочные головки знаете? Помните, раньше продавали книжки «Обед за гривенник»? Вот что народу надо! А своему Хитруку передайте, пусть дурью не мается.

Клим пожал плечами.

– Он не может равнодушно смотреть на…

– Равнодушие – это ровная душа! – рявкнула Дурга. – Вы ко всему относитесь одинаково ровно, ни от кого ничего не ждёте и потому не страдаете. Так и скажите Хитруку!

Она записала рецепт тортийи и внесла Клима в реестр.

– Заходите вечером, я вас вашим блюдом угощу.

Глава 7. Заговорщики

1

Прошло больше месяца, но Клим не прислал ни одного письма. Нина то и дело ходила на почту, которая наконец-то заработала, но дама за деревянной перегородкой каждый раз говорила, что на имя Одинцовой ничего не поступало. Из Осинок тоже не было известий, и Нина подозревала, что у неё больше нет завода. Рабочие, не получая платы, наверняка растащили оборудование и разграбили барский дом.

Нина чувствовала себя в заколдованном лесу. Однажды она выбрала неправильную дорожку – отказала Климу, думая, что так она спасёт свою семью и своё дело, – а это была просто проверка: «Покажи, чем ты готова пожертвовать ради любви? Ничем? Ну, тогда ничего и не получишь».

Если бы тогда, в сентябре, Нина послушала Клима, сейчас бы они были в Буэнос-Айресе, в полной безопасности. А теперь всё, что у неё осталось, – это «ключ от сердца» и винный погреб, запасы которого стремительно таяли.

Нина носила подарок Клима на цепочке на шее, как талисман. Вечером, расплетая косу, запускала пальцы в кудри – Клим любил так делать. Утыкалась лицом в подушку, на которой он спал. Ходила по улицам, подмечая невидимые следы его присутствия: вот тут он уронил в снег перчатку; вот тут катал Нину по ледяной дорожке…

Она помнила всё: разноцветные волоски его утренней щетины – чёрные, светлые, рыжие; глаза цвета крепко заваренного чая; еле приметный шарик-шрамик в мочке левого уха – след от серьги, заведённой в девятнадцать лет и где-то потерявшейся.

Жора говорил, что не собирается связывать все надежды с Климом. У него было одно на уме:

– Мы не можем бросить Россию в трудный час! Сейчас все, кто могут держать оружие в руках, едут на юг и присоединяются к Добровольческой армии, чтобы бороться с большевизмом.

Нина смотрела на него, и у неё сердце обливалось кровью. Жора был ещё совсем птенец – худенький, нескладный, со вздыбленными вихрами над затылком. Какой из него солдат?

Софья Карловна целыми днями молилась и ходила по своим подругам, с которыми они обсуждали прежние времена и проклинали большевиков. Временами она появлялась у Нины и требовала денег, услуг и объяснений, что происходит в этом сумасшедшем мире.

– Семейству княгини Белоневской велели чистить выгребные ямы за вокзалом. Большевики нарочно унижают благородных людей! Что, если и нам пришлют наряд?

– Я не пойду, – отвечала Нина. – Пусть расстреливают, пусть делают что хотят.

– Но если вы не пойдёте, тогда потащат меня!

– И вы тоже примете решение, идти или не идти.