Аргидава

Они долго скитались по степи. Голодали, мерзли, мокли. Пока их не нашла бежавшая из Аргидавы вслед за ними Равке. Зед всю жизнь заботился о брате. Всегда заботился о Младшем. Он всю жизнь прикрывал его собой – и не важно, что теперь они сражались каждый на своем коне, Зед всегда прикрывал брата сзади, с тыла, и его Малыш привык чувствовать спиной живое тепло. Как тогда, в детстве, на чужом коне. Теперь его спине всегда будет холодно. До конца дней он будет чувствовать опасность. В любой битве, в любую жару, в любом месте. Зеда больше нет.

На кургане сидела старая нянька Равке. Ненастье кинулся ей в колени и зарыдал. Ведьма бормотала что-то свое, невразумительное, но важное, успокаивающее, оправдательное.

В покои незаметно и бесшумно проникла нянька.

– Ты звал, царь, – прошептала Равке.

– Нет! – огрызнулся. – Уйди!

– Ты звал! – твердо возразила нянька.

Равке, не подчинившись, смело подошла, неся с собой запах пыли, солнечного жара, сырой, гниющей кожи то ли человека, то ли зверя, взяла из рук Младшего перстень, выдохнула удивленно и, закинув голову, зашлась счастливым смехом.

Изнутри кольцо обвивала надпись: «Θέτις» («Тетис»). Семейная легенда гласила, что сей перстень подарила одной из греческих прапрапрабабок Либитины сама морская богиня Фетида, мать Ахиллеса. Фетида. По-гречески – Тетис. Камень, что венчал перстень, был черен, невзрачен, будто оплавлен адским огнем и остужен солеными морскими водами. В нем и была вся ценность. И вряд ли кто-то знал, что это за перстень, что это за надпись, что это за камень. Равке ведала и потому рухнула в ноги мальчику своему и лицом, и губами прильнула к стопам его.

Глава двадцать вторая

Профессор Тищенко