Аргонавты

У тебя получилось пробить мое одиночество, сказала я тебе. Одиночество было продуктивным и зиждилось на недавно обретенной трезвости, длинных прогулках до спортзала и обратно по заросшим бугенвиллиями переулкам Голливуда, катании по Малхолланд-драйв, которым я коротала долгие ночи, и, естественно, маниакальных приступах письма, когда я училась не обращаться к кому-то конкретному. Но время пробить его пришло. Думаю, я могу поделиться всем, не жертвуя собой, прошептала я тебе на кровати в подвале. Такие плоды приносит одиночество, если им правильно распорядиться.

Пару месяцев спустя мы вместе отметили Рождество в отеле в центре Сан-Франциско. Я забронировала для нас номер через интернет в надежде, что за мои старания и благодаря совместно проведенному времени ты полюбишь меня навсегда. Дешевизна отеля, как выяснилось, объяснялась отвратительно шумным ремонтом и расположением в самом сердце героинового Тендерлойна. Ну и пускай – у нас были другие дела. Солнце пробивалось сквозь крысиного цвета жалюзи, за которыми грохотали рабочие, а мы приступили к делу. Только не убей меня, сказала я, когда в твоих руках (улыбка) оказался кожаный ремень.

За Бартом последовала еще одна попытка – стихотворение Майкла Ондатже:

Целую животцелую покрытую шрамамилодочку твоей кожи. История –вот что: ты на ней приплылаи дальше несешь с собой

И тебя, и меня в животцеловали разныекого второй и не знаетИ вот что

я благословляю каждогокто тебя целовал сюда[5]

Я отправила этот фрагмент не потому, что достигла той же умиротворенности, а в надежде, что однажды смогу ее достичь – что ревность схлынет и я смогу без отчуждения и отвращения лицезреть имена и образы других, нанесенные на твою кожу. (На одном из первых свиданий мы заглянули к «доктору Татоффу»[6] на бульвар Уилшир – у обоих от перспективы разделаться с прошлым кружилась голова. Из салона мы вышли огорченные – прейскурантом и невозможностью полностью вывести пигмент.)

После обеда подруга, посоветовавшая «НЕДОТРОГУ», проводит меня в свой офис и предлагает погуглить тебя за меня – проверить в интернете, какое местоимение ты предпочитаешь, ведь, вопреки или, скорее, благодаря тому обстоятельству, что мы каждую минуту свободного времени проводим в постели и уже планируем съезжаться, я до сих пор не задала тебе этот вопрос. Наоборот, я быстро научилась избегать местоимений. Секрет в том, чтобы перестать раздражаться от бесконечного повторения одного и того же имени, научиться прятаться в грамматических тупиках, отдаться упоению конкретикой. Необходимо принять существование чего-то за рамками Двоицы, особенно когда вы пытаетесь быть образцовыми партнерами – тем более супругами. Супруги – противоположность пар. Бинарных оппозиций – вопрос – ответ, мужское – женское, человек – животное и т. д. – больше нет. Этим, вероятно, и является разговор – наброском становления [Жиль Делёз / Клер Парне]

.

Но, как бы я ни преуспела в таком разговоре, я до сих пор не могу без стыда или неловкости покупать авиабилеты на двоих или от лица нас обоих вести переговоры с отделом кадров. Дело не в собственном стыде или неловкости – скорее мне стыдно за тех, кто выносит неверные суждения и кого вопреки раздражению приходится поправлять, – но как их поправишь, ведь слов не хватает.

Как вообще слов может не хватать?

Изголодавшаяся по любви, я лежу на полу в кабинете моей подруги и искоса наблюдаю за тем, как она скроллит бесконечный светящийся массив ненужной мне информации. Я хочу тебя вне знания других о тебе, хочу, чтобы мне никогда не приходилось прибегать к третьему лицу. «Смотри, цитата Джона Уотерса. Говорит: „Она огонь“. Наверное, тебе стоит говорить „она“. Блин, Джон Уотерс фигни не скажет». Это было давно, говорю я, поднимая взгляд от пола. Всё могло измениться.