Аргонавты средневековья

«Аудун говорит:

— Я хочу совершить паломничество в Рим.

— Если бы не такое хорошее дело ты задумал, — говорит конунг, — то мне было бы не по душе, что ты хочешь уйти от меня.

И вот конунг дал ему много серебра, и Аудун отправился в Рим с паломниками…

Аудун шел своим путем, пока не пришел на юг, в Рим. Побыв там, сколько ему захотелось, отправляется он обратно. Тут напала на него жестокая хворь. Отощал он страшно. Вышли тогда и все деньги, которые конунг дал ему в дорогу. Стал он побираться и просить на пропитание. Голова у него бритая и вид довольно жалкий.

Аудун попадает в Данию на пасху и прямо туда, где был тогда конунг… Но, увидев конунга и его разряженную дружину, он не посмел показаться ему на глаза. Конунг прошел пировать в палаты, а Аудун ел на улице, как то в обычае паломников, пока они еще не бросили посох и котомку» («Об Аудуне с Западных Фьордов»)^{126}.

Даже близкие с трудом узнавали в изможденном пришельце, покрытом пылью, босом и в лохмотьях, того, кто несколько лет назад отправился на поклон дальним святыням.

Поистине «крестным путем» можно назвать путешествие в «святую землю». В 1102 г. по гористой дороге из Яффы в Иерусалим прошел англосакс Зеевульф: «Бесчисленное количество человеческих тел, совершенно растерзанных дикими зверями, лежат на дороге и возле дороги… Действительно, на этой дороге погибают не только бедные и слабые, но даже богатые и сильные: многие убиваются сарацинами, многие умирают от жары и жажды, многие от недостатка пития, многие от того, что пьют слишком много»^{127}.

Но путников вела искренняя вера, что у могил христианских святых больные и калеки найдут исцеление, а горемычные — счастливую долю. Паломничеством искупали тяжкий грех, чаще всего против церкви. Кающиеся шли в черной одежде, на железном браслете, в который была закована левая рука, позванивал кусок цепи. Этих встречали настороженно: кто мог знать, груз каких преступлений они несли в дальние края?

«Странствия притягивали людей самых разных. Среди паломников мы встретим и высокообразованного, обладающего писательским дарованием монаха, и дипломата, внимательного к обычаям и нравам соседней земли, и купца, который устремляется в путь, чтобы замолить грехи бесшабашной своей и невоздержанной молодости, и крестьянина, что возвращается на родину едва ли не с единственной реликвией — выстиранной в Иордане рубахой: теперь он будет хранить ее в сундуке до смертного часа и завещает родственникам, чтобы в домовину его положили именно в ней»^{128}

.

Церковь предоставляла паломникам разные льготы, освобождала их от долговых обязательств, предписывала давать им пищу и кров.

Паломники пользовались правом свободного прохода через разные страны, они не платили дорожных пошлин и имели много других привилегий. Именем «божьих странников», охраняемых церковным законом, было выгодно прикрыться многим «в пути сущим». В одеяния пилигримов рядились своекорыстные торговцы, послы, отправленные с тайным поручением, праздные бродяги, живущие попрошайничеством и мелким воровством, или люди, которые оказались не в ладах с законом и спасались от суда. Уже на исходе Средневековья к ним присоединились и пытливые путешественники, желавшие увидеть свет. Безусловно поощряли только благочестивую цель. Гонорий Августодунский (XII в.) в труде «Elucidarium» наставлял: тот, кто решается на паломничество из-за любознательности или суеты, «извлекает из него только ту пользу, что осматривает приятные места и красивые здания или приобретает тщетную известность, которой жаждал». Лишь паломничество в целях покаяния заслуживает признания в глазах автора.