Аргонавты средневековья

Жонглеры происходили из разных сословий. Среди них были разорившиеся крестьяне, ремесленники, променявшие свои инструменты на виолу и арфу, безместные клирики и даже отпрыски владетельных семей. Пешком, в седле или повозке они блуждали по свету, сочетая пение и игру на инструментах с цирковыми трюками. Они ночевали в придорожных кабачках, песнями расплачиваясь за приют, а в теплое время года располагались прямо под открытым небом. Они нищенствовали и голодали, их существование было полно превратностей и унижений в погоне за куском хлеба. «Жалко смотреть на него, оборванного, босого, без рубахи, при северном ветре, на дожде. Но, несмотря на все это, он всегда весел, его голова всегда украшена розами; он непрестанно поет и просит у бога только одной вещи — чтобы все дни недели превратились в воскресенья» (Роман о Бевисе Гемптонском, XIII в.)^{213}. Церковные власти косо поглядывали на «праздношатающихся» потешников, осуждая «непристойные пляски и движения», «низкие и бесстыдные песни». О них рассказывали небылицы: эти «бесовы рассказчики» и «иудины дети» лживой прелестью своих заклинаний способны вызывать полчища демонов. В обществе, где одно из правил общежития гласило: «человек безродный и неоседлый бесчестен», не вызывал одобрения и образ жизни бродячих артистов.

Шуты, жонглеры — сыновья Иуды —

Болтали вздор, ломали дурака,

Однако ж, как и всем, в поту трудиться

У них вполне достало бы ума.

Про них сказал еще апостол Павел,

Что сквернослов — угодник Сатаны.

Лояльнее относились к жонглерам, которые «воспевают подвиги властителей и жития святых, утешают людей в их горестях и скорбях».

Другие ж в менестрели подрядились

И добывали хлеб веселой песней,

За это их никто не обвинит^{214}.

Вильям Ленгленд

Те, которые снискали вельможное покровительство, надолго оседали в замках королей и баронов, причислявших их к своему двору. Другие поступали на службу к рыцарям-трубадурам, авторам поэтических текстов.

Жонглеры — исполнители произведений трубадуров и сочинители музыки к ним — стоят у истоков светской музыкальной культуры.

Сигурд-Фафниробойца

Благодаря жонглерам литературные мотивы, из которых рождался книжный эпос и куртуазный роман, кружили по всем европейским дорогам. Над ними было не властно ни пространство, ни время. Из страны в страну передавали сказания о делах давно исчезнувших или вымышленных героев: о дерзаниях Александра Македонского, который, обуздав языческие народы, попытался проникнуть в сокровенные тайны мироздания, о мудрости «седобородого» Карла Великого и мужестве его племянника Роланда, о крестоносцах в «святой земле» и приключениях рыцарей Круглого Стола в баснословном мире фей и волшебников. Сказы о битвах с русскими перемежались преданиями о подвигах Тристана.

В течение веков сюжеты из «золотых времен» седой старины претерпевали удивительные метаморфозы. Каждый поэт обогащал их новыми идеалами, созвучными его эпохе, отражавшими ею собственное видение мира и понимание прекрасного. За свою длинную жизнь не раз преображалась «Песнь о Роланде». Незначительные события VIII в. — только ядро монументальной эпопеи, насыщенной идеями религиозной борьбы с магометанством, характерными для эпохи крестовых походов. Перемены в религиозных верованиях, политическом строе, общественных взглядах, обычаях и модах накладывали отпечаток как на форму, так и на содержание произведений. Древние кельтские легенды, проникнутые религиозно-магическими представлениями, к XII в. трансформировались в куртуазные романы о короле Артуре и его благородных сподвижниках. Они поэтически воплотили новые идеалы рыцарства, его мечты о создании религиозно-воинского братства, подобного содружеству паладинов Круглого Стола. В скульптуре романских церквей языческие темы вливались в русло христианского символизма (к примеру, фольклорный мотив змееборчества приобрел значение победы Христа над «великим драконом» — дьяволом).

О широком распространении «бродячих» эпических сюжетов свидетельствуют памятники искусства. Из конца в конец христианского мира передавали сказания о Сигурде (Зигфриде немецкой «Песни о нибелунгах»). Дорогами паломников, рыцарей и купцов легенда о славном конунге-воителе разнеслась по Европе. Этот герой немецкого эпоса играет центральную роль во многих песнях древнеисландской «Старшей Эдды» и в «Саге о Вёльсунгах». «И как начнут исчислять наиславнейших людей и конунгов в древних сагах, так всегда будет Сигурд впереди всех по силе и сноровке, по крепости и мужеству, в коих был он превыше всех людей на севере земли»^{215}.