Аргонавты Вселенной

Честное слово, еще немножко — и я разревелась бы, видя, что Ван Лун, всегда такой сдержанный, невозмутимый, сейчас волнуется и запинается. Я сжимала руку Вана, смотрела в его умные, блестящие глаза и молчала как дура, не зная, что сказать ему. А он немного погодя проговорил:

— Из леса вывели, хорошо. Теперь помогите еще встать.

Он оперся на мою руку и поднялся на ноги. Сделал два-три шага по каюте. Силы возвращались к нему с каждым новым вдохом чистого воздуха, с каждой минутой.

— Немного хочется обедать, — сказал он, улыбаясь. — Или ужинать, все равно.

Да, ведь он не ел ничего с самого утра! Как я могла это забыть!

Через несколько минут Ван Лун уже сидел за ужином. А когда, отодвинув тарелку, он огляделся по сторонам, будто отыскивая что-то, Вадим Сергеевич уже подавал ему набитую трубку, а я подносила горящую спичку. Николай Петрович рассмеялся:

— Пожалуй, есть смысл претерпеть некоторые опасности, чтобы за тобой так ухаживали, а, Ван?

Ван Лун, с наслаждением выпуская клубы дыма, ответил:

— Сами решите, Николай Петрович. Расскажу — узнаете. Было иногда не очень весело…

Он сжато рассказал нам о том, что с ним произошло, как ему удалось спастись от гигантской стрекозы и как он добирался до нас. Я не пишу об этом здесь, так как рассказ товарища Вана записан Николаем Петровичем в его журнале. Могу сказать только одно: я уверена, что никто из нас не выдержал бы такого напряжения. А он говорил так спокойно, будто речь шла не о нем, не о страшных опасностях, которые он перенес только что, а о каких-то обычных наблюдениях.

— Остались два вопроса, — закончил рассказ Ван Лун. — Думал, сам не решил. Эти живые шары и цилиндры — что это такое? Может, гипертрофированные микроорганизмы? Поедают друг друга, живут кучами. Очень странно. Как думаете, Николай Петрович?

— Что же я могу сказать, Baн? — задумчиво отвечал Николай Петрович. — Недоумеваю так же, как и вы. Если бы я услышал подобный рассказ на Земле, то, каюсь, просто не поверил бы. Ведь нам очень трудно представить себе эту низшую форму живого бытия в виде таких больших существ, да еще так активно действующих, как вы описали. Но здесь, на Венере, после всего, что нам пришлось увидеть… жизнь приняла тут настолько необычные формы… Придет время, когда вслед за нами здесь появятся другие исследователи, они соберут больше материала для выводов. А мы не будем спешить, ограничимся теми фактами, которые нам пришлось наблюдать. Еще что, Ван?

— Второе — это лес без листьев. Не понимаю, почему такой голый? Если бы пожар, понятно. Но пожара не было. И папоротников не осталось.

— Ну, это гораздо проще, Ван. Вы говорите, что видели гусениц? — откликнулся Вадим Сергеевич.

— Да, видел. Большие, ползали по деревьям.

— И тучи насекомых, которые нападали на вас?

— Тоже видел, — согласился Ван.

— Самое естественное предположить, что это был период, когда гусеницы превращались во взрослых насекомых. Они объели всю листву на этом участке леса, пожрали все папоротники. Большинство их уже превратилось в больших насекомых, а некоторая часть еще не успела.

Ван Лун задумался.

— Наверно, так, — ответил он наконец. — Не догадался. Некогда было думать. Сожалею, что затруднил вас таким простым вопросом.

Мне показалось, будто Ван Луну действительно немножко досадно, что он не смог объяснить это явление. Но я не успела задуматься над этим, так как Вадим Сергеевич снова заговорил. И то, что он сказал, буквально поразило меня — не меньше, чем Ван Луна.

— Дорогой Ван, — заговорил он радостно, — зато мы с Николаем Петровичем приготовили вам такой подарок, что вы ахнете! Ну как вы думаете, что именно?

Ван Лун пожал плечами:

— Как я могу знать? Прошу, скажите.

— Вот, читайте! — и Вадим Сергеевич торжественно подал ему исписанный лист бумаги.

Ван Лун начал читать — и действительно ахнул. Недоверчиво поглядел на Вадима Сергеевича, потом перевел взгляд на Николая Петровича. Тот утвердительно кивнул головой:

— Да, Ван, радиограмма с Земли. И очень важная. Читайте дальше.

Оказывается, в то время как я сидела у микрофона и звала товарища Вана, радиоавтомат астроплана записал новую большую радиограмму с Земли. И я ничего об этом не знала! А радиограмма и в самом деле была очень важная. Она меняла планы и расчеты нашего обратного вылета. Впрочем, об этом надо рассказать подробнее, здесь двумя словами не обойдешься, так как дело касается астронавигации, сложной науки о звездоплавании. Мне пришлось долго слушать объяснения Николая Петровича и товарища Вана, прежде чем я сама поняла все это. Не знаю, как у меня здесь получится, но я постараюсь изложить все ясно и коротко.

Наша экспедиция, по всем расчетам, должна была провести на Венере 467 дней по земному исчислению (которое совпало, как мы установили, с исчислением времени на Земле). Почему именно столько, а не на несколько дней больше или меньше?