Аристократия духа

…За завтраком милорд Эмброз наблюдает за сыном и невесткой и окончательно успокаивается. Ничего, на его взгляд, не говорит о раздоре. Леди Эбигейл сообщает, что вечером приедут леди Эмили, леди Джейн и мистер Ренн, а вот Тираллы из-за интересного положения миссис Рейчел не приедут. Миссис Энн тоже не будет. А вот Роуэны обещали быть обязательно.

Сыновья окружают мистера Кейтона и спрашивают, помнит ли он, что обещал научить их различать следы лисицы? Энселм оглядывает своих отпрысков — старшего Эмброза, любимца деда, похожего на Эбигейл, но унаследовавшего таланты отца к пению, любимчика матери — чернявого и смуглого Сирилла, похожего на него самого как две капли воды, но наделённого талантом рисовальщика, и двоих близнецов Эрнеста и Альберта, четырехлетних препротивных проказников и чумазых шалунов, вообще, по мнению отца, ни на что не похожих, и отвечает, что этому их научит дедушка.

Милорд не возражает, ватага мальчишек покидает гостиную и на некоторое время в доме воцаряется тишина.

Сам Энселм полдня листает парламентские документы, а потом с куда большим удовольствием берётся за Филдинга. Вечером семейство пополняется гостями. Энселм тепло приветствует друга Альберта, дорогую тетушку Эмили и леди Джейн, которые тут же хватают в объятия своих крестников-близнецов и забывают обо всех остальных. Потом появляются и Роуэны — Остин и Мелани с двумя сыновьями. Некоторое время мужчины обсуждают парламентские новости, перебрасываются в карты, при этом мистер Кейтон и мистер Роуэн сочувственно слушают сетования друга Альберта на свою проблему: в семье всё ещё нет наследника, три дочери. Если и на этот раз будет дочь — он станет посмешищем в клубе. Остин уверяет его, что на этот-то раз ему должно повезти, Энселм вторит ему. Он преисполнен сопереживания, всегда готов помочь другу деньгами и советами, но тут-то чем поможешь? При этом, бросая искоса взгляд на своих отпрысков, Кейтон опускает голову, ибо не в силах сдержать самодовольную улыбку.

Леди меж тем говорят о последних модах, об изобилии фруктов этого года и об общих знакомых.

Спускается ночь. В супружеской спальне Энселм несколько раз страстно доказывает супруге, что по-прежнему влюблен в неё, как в тот день, когда подвёл к алтарю. События, предшествовавшие женитьбе мистера Кейтона, достаточно вразумили его, и сегодня Энселм дорожит своим супружеским счастьем, как сокровищем. Мужа и жену связывает чувство пламенное и сильное, ничуть не остывшее за минувшие годы. После того, как восторги пары утихают, Кейтон клянчит у супруги дочку. Эбигейл и сама мечтает о дочери, но, покоясь в объятьях супруга, пожимает плечами. Человек предполагает… Она уже хотела дочку, как Энн — сына, и что? Ещё два сорванца… И, естественно, во всем винит супруга. Энселм сонно уверяет, что он не виноват, и лениво поднимается. Он знает, сколь бесполезны все просьбы не гнать его с брачного ложа, и вот он уже уныло плетётся тёмными коридорами в свой кабинет. Женитьба благотворно сказалась на мистере Кейтоне, полностью излечив от бессонницы, но при этом бросила его в другую крайность: он спит по десять часов в сутки, да ещё вдобавок начал совершенно невозможно храпеть. В итоге было решено укладывать его на ночь в левом крыле дома, за гостиной, бальным залом и библиотекой. Так всем остальным членам семьи порой удаётся выспаться.

…В кабинете возвращения мистера Кейтона, постоянно изгоняемого из супружеской спальни, на толстом фолианте Шекспира преданно дожидается упитанный полосатый кот, в котором сегодня никто не узнал бы худого и взъерошенного котёнка Трюфеля. Он укладывается в ногах Энселма и под мерный храп мистера Кейтона засыпает, свернувшись клубком. Трюфелю храп хозяина нисколько не мешает. Quiet conscience sleeps in thunder…[2]